Внезапный свет в кромешной темноте производит странный эффект как на зрение, так и на мозг. Особенно такой мигающий свет, как тот, что исходит от экрана телевизора. Рид к этому уже привык. К тому, что на периферии зрения появляются странные изображения, исчезающие мгновением позже. Это происходило постоянно, и в этом не было причины для беспокойства.
Кроме тех случаев, когда изображение не исчезало. Как сейчас.
Сперва Рид не обратил внимания на фигуру в углу комнаты, принял ее за плод воображения, вызванный резким переходом от темноты к свету. Риду не нужно было убеждать себя, что изображение сейчас пропадет. Исчезнет. Он просто знал это.
Но оно не исчезло. Ни в ту же секунду. Ни через следующую.
Сердце Рида забилось вдвое быстрее, и он подскочил, внезапно осознав, что перед ним не плод воображения. Не галлюцинация. От потрясения его головная боль исчезла, похмелье сошло на нет.
— Вы запустили себя, мистер Рид. — Голос звучал безжизненно. Бездушно. — Слишком много роскошеств.
Рид чувствовал, как бьется на виске жилка. У него подскочило давление. Перед глазами все крутилось, от потрясения стало тяжело дышать.
Нужно было взять себя в руки. Успокоиться.
— Вам нехорошо?
Снова этот голос. Он казался знакомым. Рид попытался вспомнить.
— Слишком сильный шок, не правда ли?
Тон говорившего не был радостным. Слова были насмешливыми, но голос оставался пустым.
— Это все от излишеств, мистер Рид. От всех этих дорогих обедов.
Голос казался все более знакомым. Воспоминание подбиралось ближе к поверхности, и усилия, прилагаемые, чтобы его поймать, помогли Риду успокоиться.
Человек шагнул вперед. Из угла к Риду.
Единственным источником света в комнате был телевизор. Этого было недостаточно. Рид не мог разглядеть в полумраке лицо ночного гостя.
— Кто вы?
Голос Рида прозвучал ровно. В нем не было и тени страха. Это удивило его самого.
— Я? Человек, лишенный всех тех дорогих обедов, на которых вы так отъелись, мистер Рид. Лишенный дорогого вина, которым вы себя убиваете.
— Я не понимаю. — Рид почти ухватил его. Воспоминание. Оно было так близко, что он почти касался его. Но не собирался открывать. — Я вас не знаю.
— О, вы знаете. — Наконец-то голос ожил. В нем прозвучала искренняя горечь. — Вы часто обо мне думали, мистер Рид. Хотя и не так часто, как я о вас.
Человек шагнул ближе. В тот самый миг, как свет от телевизора вспыхнул ярче. Всего на миг комната озарилась. Этого мига было достаточно.
— Хёрст. — К Риду мгновенно вернулись все связанные с этим человеком воспоминания. Ни одно из них не было приятным. — Карл Хёрст.
— Видите, мистер Рид. Я же сказал, вы меня помните. — Слова были злорадными, но голос снова стал безжизненным. Он не выдавал мыслей своего обладателя. — А помните ли вы остальное, мистер Рид?
Хёрст шагнул вперед, и Рид попятился. Лицо гостя казалось все отчетливее с каждым медленным, нарочитым движением. Угроза была предельно ясна.
— Вы помните, что вы со мной сделали? С человеком, которого должны были защищать?
Рид не ответил. У него не было ответа. Но он в точности знал, о чем говорит Хёрст. Обо всем. И теперь он понял, за что убили Лонгмана.
Сорок семь
В полусне Сара потянулась к Майклу. Она ждала, что ее рука ляжет ему на грудь. Это было непроизвольной привычкой: Майкл обычно спал на спине, а Сара обычно просыпалась первой. Но сегодня все было иначе. Рука Сары ничего не нашла. Та половина их большой кровати, где спал Майкл, была пуста.
Взгляд Сары сфокусировался на пустом пространстве, и последние остатки сна испарились. На половине Майкла явно спали. Это было очевидно по смятой подушке и покрывалу. Но Саре и не нужны были доказательства: она и сама видела это ночью. Майкл уже спал в тот момент, когда Сара вернулась домой.
До мозга Сары постепенно дошли звуки. Поначалу они ни о чем ей не говорили. Но теперь поведали все. Грохот кастрюль и сковородок. Шум льющейся воды. Звуки голосов. Сара ко всему этому привыкла. Это был саундтрек, с которым Майкл Девлин готовил завтрак.
Сара посмотрела на прикроватные часы. Полвосьмого утра. Позже, чем она планировала встать.
«Черт».
Отбросив одеяло, она соскочила с кровати и направилась к гардеробной. Сняла с крючка на двери меньший из двух халатов, накинула его и пошла вниз.
Когда Сара приблизилась, звуки и запахи готовки Майкла стали отчетливее. А также голос Энн Флаэрти. Непривычно было слышать ее так рано поутру, проснувшуюся и вставшую, а не отсыпающуюся после вчерашней выпивки.
«Наверное, Майкл не дал ей вчера пить, — подумала Сара. — Шаг в правильном направлении».
Сара зашла на кухню и криво улыбнулась при виде открывшейся ее глазам сцены. Она уже привыкла к тому, как выглядит кухня во время готовки Майкла. Плита, на которой одновременно стояло несколько сковородок и кастрюль, представляла собой образец четкой регламентации. Яичница, бекон, сосиски, грибы, бобы, черный и белый пудинги. Все должно было быть готово точно в одно и то же время.
По всей остальной кухне, однако, царил кавардак. Неиспользованные кастрюли со сковородками. Грязные тарелки и приборы. Яичная скорлупа и упаковка от продуктов. Все это было хаотично разбросано повсюду. Еще один фирменный знак готовки Майкла.
— Сара! — Энн тотчас повернулась, едва услышала голос Сары. — Твой мужчина готовит нам завтрак.
— Я вижу, — кивнула Сара. — А собирается ли он убрать за собой после завтрака?
— Что? И оставить тебя без работы? — Майкл схватил ее за талию и притянул к себе. Следя за тем, чтобы она не приближалась к плите, он чмокнул ее в губы, прежде чем продолжить. — Что за мужчиной я был бы тогда?
— У меня есть работа. — Сара отстранилась. Она знала, что он шутит. Просто была не в настроении для шуток. — И полно дел.
— Да-да. Телевизионная звезда, — улыбнулся он.
Сара не ответила, и Майкл наконец понял намек. Отпустив ее, он начал раскладывать еду по тарелкам и сказал, сменив свой ирландский акцент на аристократичный английский:
— Теперь, если дамы соизволят занять места, я подам завтрак. — Он махнул на стол, уже накрытый на троих. Поставил тарелки и заговорил снова, на этот раз с типичнейшими белфастскими нотками. — Кто готов к ольстерской жарехе?
— По какому случаю шикуем? — спросила, сев за стол, Сара, пытающаяся отвлечься от закрутившихся снова мыслей об инциденте с Гением Пенфолдом.
— Я подумал, что тебе не помешает, — ответил Майкл. — Ты поздно вернулась вчера.
— Я не в претензии, ни в коем случае. Просто приятно удивлена. А у тебя как все прошло?
