— А нашим присяжным очень не понравился Прайс, — добавила Дрейпер.
— Хорошо. Я понял. — На лицо Кэша вернулась улыбка. Они ответили так, как он и надеялся. Его взгляд перешел с Дрейпер обратно на Майкла. — Это значит, что нам больше не нужно выступать против Даррена? Что мы на одной стороне?
— Мы не на одной стороне, Саймон.
Произнося эти слова, Майкл подался вперед. Как будто близость могла подчеркнуть их важность.
— Да, в случае с Прайсом наши интересы совпали. Но только в этом случае. Завтра у нас Терри Колливер, Саймон. И чтобы доказать вашу невиновность, мне нужно убедить присяжных не только в том, что это он убил Голлоуэев, но и в том, что он сделал это вместе с Дарреном. Только так мы сможем победить. Это единственный выход.
Кэш откинулся на стуле. Впервые он не сжался от этих слов. Впервые выдержал взгляд Майкла.
«Он переваривает эту мысль, — подумал Майкл. — До него наконец-то доходит».
— Понимаете, Саймон? — нарушила молчание Дрейпер. — Понимаете, что нужно сделать?
Кэш кивнул.
— Это значит, что вы согласны? Или только то, что вы понимаете?
— Я понимаю, — пояснил Кэш. Встретился с Дрейпер взглядом. — Я не дурак, Дженни. Я знаю, что не так умен, как вы, ребята, но я все понимаю. Даррен сделал это. Даррен с Терри. Не я. Я не хочу из-за них провести всю жизнь в тюрьме.
Майкл выпрямился.
— Вы впервые это сказали, Саймон. О том, что О’Дрисколл — настоящий виновник.
— Знаю, мистер Девлин. — Кэш никогда еще не казался Майклу таким сильным. — И знаю, что должен был сказать раньше. Но мне было страшно. Мне до сих пор страшно. Я боюсь того, что случится, если я скажу правду. Если позволю вам сказать правду.
— Я понимаю, Саймон. Я знаю, что вас беспокоит, и не собираюсь вам врать. Я не могу обещать вам защиту. Никто не может. Поэтому вы должны принять решение, полностью отдавая себе отчет в том, что делаете. Возможно, если вы разрешите мне действовать, возникнут последствия. Но вам нужно иметь смелость принять эту возможность и все равно разрешить мне. Потому что это всего лишь возможность. А если мы не станем действовать — не выступим против О’Дрисколла, то вы отправитесь в тюрьму на всю жизнь. Или по меньшей мере на львиную ее долю. И это не какая-то возможность, Саймон. Это гарантированно.
Майкл увидел, как на глаза Саймона вернулись слезы. Их было меньше, чем в прошлые разы: мальчишка держался гораздо лучше, чем раньше. Но все же решение было слишком тяжелым. Чтобы его без труда вынесли хрупкие плечи Саймона.
— Когда мне нужно принять решение? — тихо спросил Саймон. Дрожащим голосом.
— В идеале мне нужно знать сейчас. — Майкл понимал, до какого предела можно давить. И где остановиться. — Но завтра утром тоже подойдет. Перед тем как Колливер будет давать показания. Поэтому могу дать вам ночь на размышления.
— Спасибо, мистер Девлин, — так же тихо ответил Кэш, но в его голосе появилась решимость. Твердость.
— Пожалуйста, Саймон. Простите, что приходится так на вас давить. Но это ваша жизнь, дружок. Я могу помочь вам, только если вы поможете мне. Так что позвольте мне, Саймон. Пожалуйста.
Кэш поднялся. Когда он выпрямился в полный рост, Майкл в очередной раз обратил внимание на то, какой его клиент маленький. Какой хрупкий. Ребенок, нуждающийся в защите Майкла.
— Я пойду, мистер Девлин. Мне нужно обо всем этом подумать. Но я обещаю, что завтра дам ответ.
— Вам нужно это сделать, Саймон, — еще раз сказала Дрейпер. — Обязательно нужно.
Кэш не ответил. Вместо этого он кивнул, повернулся и вышел из комнаты.
Пятьдесят четыре
Майкл отнял телефон от уха и грохнул им по полке, приложив больше силы, чем намеревался. Полка сотряслась от удара. Зеркало над ней покачнулось, но мебель в раздевалке королевских адвокатов делалась на века, поэтому ей не угрожали вспышки досады Майкла Девлина.
Двадцать минут прошло с того момента, как Майкл вышел из зоны содержания под стражей. За эти двадцать минут он три раза позвонил Риду и дважды — Саре. При звонках Саре сразу включалась голосовая почта, и это означало, что она либо на совещании, либо ведет эфир. В общем, недоступна.
Звонки Риду проходили. Каждый раз сначала шли гудки, и только потом включалась голосовая почта.
«Мне это не нравится, — подумал Майкл. — Почему он не выключил телефон, если хочет, чтобы его оставили в покое?»
Поначалу Майкл не слишком тревожился. Просто у него было беспокойное ощущение. Но теперь беспокойство усиливалось. И знание того, что Хёрст не может быть причастен, его не успокаивало. Двух юристов убили, когда те были одни дома. И то, что убийца был не Хёрстом и не Гением Пенфолдом, не означало, что Рид не входил еще в чей-то список.
«Хватит уже, — мысленно прикрикнул на себя раздраженный собственным беспокойством Майкл, глядя на экран телефона. — Ну какова вероятность, что он в опасности? И кто полезет к нему, когда у дома дежурят полицейские? Наверное, у него просто слишком сильное похмелье — или он все еще слишком пьян, чтобы ответить».
Но, несмотря на разумность этих доводов, Майклу становилось все тревожнее.
Покачав головой, он повесил шелковую мантию на плечики. Облачение королевского адвоката все еще выглядело новеньким, будто с иголочки. Майкл ежедневно об этом заботился. Сначала он аккуратно надевал застегнутый камзол на идеально подходящие по размерам плечики, потом вешал поверх него мантию. Но не сегодня. Сегодня он повесил мантию кое-как. А про камзол вообще забыл.
Секунду спустя в руке Майкла снова оказался телефон. Большой палец нашел журнал вызовов. Имя Рида находилось в начале списка. Рядом с ним стояла цифра семь, указывая, сколько раз Майкл звонил.
Он снова нажал на имя Рида и подождал, когда соединение будет установлено.
Послышались гудки. Совсем как в предыдущие разы. И, как в предыдущие разы, ему никто не ответил. Наконец гудки сменил автоматический женский голос.
— Вызываемый абонент не может ответить.
— Мать вашу.
Майкл отключился. Недоступность Рида беспокоила его, несмотря на все, что говорил разум.
«Почему, черт возьми, он не отвечает? Почему, черт возьми, не проверяет сообщения?»
У Майкла было вполне адекватное объяснение: Рид сказал Саре, что ему нужно, чтобы его не трогали несколько дней.
«Но тогда почему он не отключил телефон?»
Это был пустяк, который, вероятно, ничего не значил. Но почему Рид не перезвонил ему, увидев столько пропущенных вызовов? Хотя бы убедиться, что все в порядке. Майкл посмотрел в стену, пытаясь понять, что делать.
«Леви».
Ему не хотелось отнимать у нее время; видит бог, у нее и так забот хватало. Но чутье твердило: что-то не так — и он не знал, что еще делать, поэтому открыл портмоне, нашел визитку Леви и набрал ее номер.
