– По-моему, он есть хочет, – сказал Генри.
Шерлок, чуть пошатываясь, привстал на лапы, потянулся и прижался носом к окну, оставляя на стекле мутные разводы.
– Скоро будем дома.
Доехав до места, они провели пса через переднюю дверь и медленно обошли все комнаты, ведя его на поводке. Один раз, оказавшись у дивана в гостиной, Шерлок принял такой вид, словно подумывал задрать там лапу, и Генри потащил его к выходу, пытаясь что-то на ходу объяснить, как будто пес мог его понять:
– Нет-нет, Шерлок, все дела делаются на улице. В твоем распоряжении весь задний двор.
Грейс открыла дверь на веранду, и они спустились по ступенькам к берегу озера. Она наблюдала, как Генри надевал псу именной ошейник, потом затягивал его, пока тот ровно не сел на собачью шею.
– Готов к тренировке? – спросила Грейс.
Генри кивнул, но по виду готов он не был. Пару дней назад приходил мастер из компании «Невидимый забор». Он проложил по всему периметру участка проволоку, специальным инструментом разрыхляя твердую землю. Потом поставил белые флажки вдоль разграничительных линий, спускавшихся к воде от обеих крайних стен дома. Как только эта процедура завершится, пес будет в полном порядке.
– Не хочу, – ответил Генри. Пес буквально рвался с поводка, ему явно не терпелось осмотреться и освоиться на новом месте.
– Знаю, – сказала Грейс. – Но надо. Пес должен знать, что случится, если он попытается пересечь черту. Один удар током – этого достаточно. Если он, конечно, такой умный, как мы думаем.
– Но я не хочу, чтобы ему было больно.
– Генри, ему будет куда больнее, если он выскочит на дорогу, и там его собьет машина.
Генри с печальным видом пожал плечами.
– Помнишь, что сказал мастер? – спросила Грейс.
– А ты мне поможешь?
– Конечно.
Они подвели пса поближе к периметру. За пару метров от белого флажка Грейс услышала, как из ошейника раздался громкий предупредительный писк. Шерлок наклонил голову, но в остальном, казалось, никак не проявил своего удивления или страха.
– Нет! – резко прикрикнула на пса Грейс. – Нет! Нет! Нельзя!
Генри довольно нерешительно потянул поводок обратно к себе.
– Нельзя, Шерлок. Не ходи туда.
Шерлок спокойно поглядел на них и сделал еще один шаг к черте.
– Извини, дорогой, – проговорила Грейс. – Другого выхода нет.
Генри кивнул и позволил псу потянуть себя вперед. Он очень храбрый, подумала Грейс. Еще один шаг – и снова предупредительный сигнал. Затем, сделав еще два шага, Шерлок взвизгнул и отпрыгнул назад. Взвизгнул пронзительно и, как показалось Грейс, даже душераздирающе. Ему явно было очень больно.
– Прости меня, – сказал Генри Шерлоку, опускаясь на колени. – Прости, малыш. Это больше не повторится.
«Очень надеюсь, – подумала Грейс. – Если ты в остальном такой же смышленый».
– Давай посмотрим, как пойдет дальше, – предложила она. – Постарайся снова подвести его к черте.
Генри потащил пса, но на этот раз Шерлок был настороже. Он останавливался и пятился назад еще до предупредительного сигнала. В его глазах читался ужас.
– Хороший песик, – сказала Грейс.
– Просто молодчина! – похвалил его Генри.
Они провели пса по всему периметру, дав ему услышать сигнал еще в нескольких местах, поглаживая и нахваливая Шерлока, когда тот отскакивал назад. На берегу пес зашел в холодную воду почти по самое брюхо и пристально оглядел гладь озера. Потом поднял морду к дневному небу и издал такой громкий вой, который, казалось, разнесся по лесу на много километров вокруг.
– Вот это да! – ахнул Генри.
– Ну, – рассмеялась Грейс, – по-моему, он окончательно дома.
Генри отцепил поводок от ошейника и осторожно отступил назад. Ничего не произошло. Шерлок не рванулся обратно на свободу, а остался стоять на месте со скрытыми под черной водой лапами, пристально всматриваясь во что-то на другом берегу. Грейс и Генри вернулись на заднее крыльцо и присели на несколько минут, наблюдая за псом. Грейс обняла сына за плечи.
– Хороший у нас пес, – сказала она.
Генри кивнул.
– Извини, что пришлось так долго ждать. По-моему, мне понравится быть собачницей.
Генри ничего не ответил, лишь плечами пожал. Похоже, он как-то ушел в себя.
– Что такое? – забеспокоилась Грейс.
– Я хочу об этом поговорить, – ответил Генри, – В смысле – мы хоть когда-нибудь поговорим об этом?
Грейс осторожно вдохнула.
– Конечно, – ответила она.
– Но когда? Мне все это не нравится. Терпеть не могу, когда мы об этом молчим. Не хочу, чтобы ты переживала.
– Не твоя обязанность меня защищать, Генри. А сейчас – самое время. Самый подходящий момент, если хочешь – поговорим. Хочешь, начнем прямо сейчас?
Он усмехнулся, но как-то невесело и безрадостно.
– Сейчас вроде самое время. Только попрошу свою секретаршу связаться с твоей, чтобы уточнила.
Грейс повернулась к сыну. За последнюю неделю немного потеплело, и они сменили куртки на более легкую одежду. Кудрявые волосы Генри выбивались из-под капюшона черного балахона. Поверх него он надел плотную джинсовую куртку из шкафа наверху. Когда-то ее носил Джонатан.
– Я знал об этом, – начал Генри.
– О… чем?
– О папе. Я видел его с мамой Мигеля. Один раз. В сентябре. Или в октябре. Я знаю, надо было все тебе рассказать. Если бы я рассказал, ничего бы не случилось. – Он выпалил это одним махом, потом отвел глаза.
«Осторожно, – тотчас же подумала Грейс. – Сейчас надо вести себя очень, очень осторожно. Это чрезвычайно важно».
– Мне очень жаль, что ты это видел. – Она изо всех сил пыталась говорить ровным голосом. – Очень жаль. Но нет, ты не обязан был мне об этом докладывать.
– Они ничего такого не делали, – снова затараторил Генри. – В смысле… они не… Я не видел ничего такого, ну, вроде поцелуев. Но вот не знаю. Я просто все понял, когда их увидел. Они стояли на улице, на ступеньках. Вокруг ходили люди. Но я их увидел и сразу все понял. Ну, почему-то смог понять. Но когда папа заметил меня, он, ну, знаешь, повел себя совершенно нормально. Отошел чуть в сторону оттуда, где с ней стоял, не представил меня ей, вообще ничего. И я ничего не сказал.
Грейс покачала головой.
– Генри, такого ни один сын не должен видеть.
– А по пути домой он вел себя как обычно, нормальный папа. Спрашивал что-то вроде: «Как в школе дела?», или «Джона с тобой сегодня разговаривал?». Но он ведь знал, что я все видел.
Генри умолк. Казалось, он над чем-то напряженно размышляет.
