– Грейси, – раздался голос Виты. Этот голос нельзя было спутать ни с чьим другим – немного резковатый, словно ей всегда чуточку не хватало дыхания, чтобы закончить фразу. Грейс повернулась, уже улыбаясь – если не кому-то еще, то по крайней мере себе самой.
– Привет, – отозвалась она.
Женщины внимательно рассматривали друг друга. Вита всегда была выше ростом, а Грейс – всегда стройнее, и это осталось неизменным. Но во всем остальном Вита изменилась почти до неузнаваемости. Каштановые волосы, некогда чуть не силой укладываемые в прическу «под пажа» (мать Виты считала, что такая стрижка идет всем), теперь были длинными, очень длинными, и почти совсем поседели. К тому же волосы выглядели так, как будто Вита никогда не причесывалась. Они развевались и завивались по своей воле, падали на грудь и на спину и выглядели настолько неожиданно и экстравагантно, что Грейс невольно задержала на них взгляд. На Вите были джинсы и добротные ботинки, черная блузка с длинным рукавом – очень демократично и скромно, плюс – подумать только! – шарфик от «Гермеса» на шее. Грейс поймала себя на том, что таращится на этот шарф.
– Ой, – сказала Вита. – Это я ради тебя надела. Узнаёшь?
Грейс кивнула, по-прежнему не зная, что ответить.
– Мы вместе ходили его покупать, верно? – наконец спросила она.
– Точно, – улыбнулась Вита. – На пятидесятилетие моей мамы. После долгой битвы ты заставила меня выбрать именно этот. И, конечно же, оказалась права.
Она повернулась к женщине за стойкой администратора, которая с напряженным вниманием прислушивалась к разговору.
– Лаура, это моя подруга Грейс. Мы вместе выросли.
– Здравствуйте, – сказала Грейс.
– Привет, – отозвалась Лаура.
– Мы купили этот шарф на день рождения моей мамы, – продолжала Вита. – Он ей очень понравился. Я никогда не ошибалась, следуя советам Грейс.
«Разве что при выборе одежды», – подумала Грейс.
– Может, поднимемся ко мне? – спросила Вита.
Потом развернулась и зашагала вперед. Грейс проследовала за ней вглубь дома и поднялась по узкой лестнице в помещение, которое когда-то, наверное, было спальней.
– Должна тебя предупредить, – проговорила Вита, открыв дверь для Грейс. – Хочу, чтобы ты подготовилась. Я собираюсь тебя обнять.
Грейс расхохоталась. Смеясь, легче сдержать слезы.
– Ну, тогда ладно, – наконец выдохнула она.
Подруги обнялись – и Грейс опять чуть не расплакалась. Они обнимались долго, без намека на неловкость. Разве что Грейс было немного не по себе.
Кабинет оказался небольшим. Единственное окно выходило на одно из длинных кирпичных зданий с прилегавшей к нему парковкой, но рядом росло дерево, которое немного скрашивало вид. Грейс представила, что когда-то здесь жил ребенок. Ей привиделись пришпиленные к стенам фотографии кинозвезд и шторы, отделанные декоративной тесьмой. На одной из полок за креслом Виты рядом с учебниками, журналами и стопками блокнотов стояли рамки с фотографиями детей.
– Чаю хочешь? – спросила Вита и вышла, чтобы его приготовить. Через несколько минут вернулась с двумя кружками.
– Вижу, ты все еще предпочитаешь «Констант Коммент», – заметила Грейс.
– Что-то должно оставаться неизменным. Одно время я серьезно увлекалась зеленым чаем, но вернулась к истокам. Знаешь, несколько лет назад пошли слухи, что этот сорт снимут с производства. Я облазила весь Интернет в поисках чая. Даже написала в компанию «Бигелоу», и в ответе мне клялись и божились, что это неправда, но на всякий случай я закупила примерно сотню коробок.
– Этим чайным компаниям ни на грош верить нельзя, – заметила Грейс, вздыхая. Одного аромата этого чая хватило, чтобы мысленно перенестись в прошлое, когда они с Витой снимали квартиру в Кембридже.
– Действительно, ни на грош. Вот какая компания зарабатывает деньги на продукте под названием «Время снов»? Тут, очевидно, какие-то закулисные махинации творятся. Помнишь времена, когда перестали делать любимые духи твоей мамы? А твой папа пытался найти кого-нибудь, кто мог бы воссоздать аромат? Нет-нет, я бы не хотела вернуться в те времена. Сегодня просто заходишь на «Ибэй» и покупаешь, что надо, но вот тогда – где-то в восьмидесятых, верно? Когда товар исчезал с полок, приходилось крутиться, как хочешь. А эта история с духами – очень трогательно, да?
Грейс кивнула. Трогательно, как драгоценность после очередного романа с другой женщиной. Грейс давно уже не вспоминала об этих духах. В том году в течение нескольких месяцев на мамином столике рядами стояли пробники янтарного цвета из экспертной лаборатории: «Марджори 1», «Марджори 2», «Марджори 3» и так далее. После смерти мамы, прежде чем вылить их в раковину, Грейс понюхала каждый пробник, и все они оказались одинаково отвратительными. Но да, очень трогательно.
– Я слышала о твоем отце, – сказала Грейс. – Мне очень жаль. Надо было тебе позвонить.
– Нет, нет. У тебя горе, у меня горе – у нас обеих горе. Но спасибо. Мне и вправду очень его не хватает. На самом деле, мне его не хватает даже больше, чем я могла бы подумать. Перед самой его кончиной мы очень сблизились. Я знаю… – улыбнулась она. – Я сама этому удивляюсь. Ну, мама тоже очень удивлялась. Все спрашивала: «О чем это вы там в комнате разговоры ведете?»
– В какой комнате? – не поняла Грейс.
– Последние полгода он был почти все время прикован к постели. За ним на дому ухаживали сотрудники хосписа. А мы просто болтали. Знаешь, они ведь сюда переехали. Ну, в Амхерст. Мама до сих пор там живет. Дела у нее – лучше не бывает.
– Да, передавай ей, пожалуйста, от меня привет.
– У нее такая интересная жизнь. Она ходит в кружок игры на ударных инструментах. И стала дзен-буддисткой.
– Наверное, она просто обожает Амхерст.
– Они продали свою квартиру за безумные деньги. К тому же по самой высокой рыночной цене. И это все мама. Она сказала: «Джерри, посмотри-ка на цены. Продаем прямо сейчас». За обычную небольшую квартирку!
– На Пятой авеню, – напомнила ей Грейс.
– Ну да. Но ничего особенного. И рядом с Пятой.
– Но с видом на парк!
– Ладно, – кивнула Вита. – Знаешь, я уж сто лет как не говорила о недвижимости на Манхэттене. Здесь это не такая горячая тема. Мне ее немного не хватает.
Грейс как никто понимала Виту. В последнее время она очень осторожно обдумывала вариант продажи своей квартиры. Но пугал тот факт, что в таком случае она больше никогда не будет там жить. И каждый раз, ощутив боль от этой мысли, Грейс откладывала решение на потом.
– И давно ты здесь обитаешь? – спросила она у Виты.
– В Питтсфилде? С две тысячи шестого года, но до того я жила в Нортгемптоне. Заведовала клиникой по лечению нарушений пищевого поведения при больнице «Кули-Дикинсон». Потом здесь, в Портеле, открылась вакансия по управлению всей программой – трудно, но жутко интересно. Ты даже не представляешь, как пренебрежительно местные власти относятся к нашему брату здесь, по сравнению с Нортгемптоном. «Долина пионеров» – просто сказочная страна для психологов и психиатров. Но мне здесь нравится, хоть семья и не поняла моего решения.
