Такова издевательская ирония мира боевых искусств. Ты куда чаще проливаешь кровь тех, кого уважаешь, чем тех, кого ненавидишь.
— Мы будем биться лишь собственной силой, смертный, — гудел Гардаграг. — ибо мне нет интереса наблюдать за твоими потугами в энергии и терне. Мое Правило, против твоих мистерий меча.
Дархан выдохнул и, все так же молча, принял боевую стойку.
Глава 1752
Хаджар смотрел на стоявшего впереди воина. Броня Гардаграга постепенно меняла очертания, отделяясь от тела дракона. Она чернела, приобретая более хищные очертания, пока не заковала фигуру целиком в непроницаемый панцирь стали. Голову противника закрывал тяжелый, рогатый шлем с двумя отверстиями для глаз.
Единственное, что напоминало в нем о драконьей сущности — приделанное к поясу со стороны спины кольчужное полотно-юбка, прикрывающее ноги сзади. Оно напоминала порванное драконье крыло.
Хаджар самостоятельно сталкивался с Правилом всего дважды — когда сражался с Нарниром и Мастером Ордена. И что в первый, что во второй раз Правило было способно отправить его к праотцам быстрее, чем генерал бы осознал собственную смерть.
Что могут противостоять техники Реки Мира и мистерии пути оружия против самой реальности, подчиненной воле обладателя Правила. Тот мог менять физические законы мироздания, подчиняя последнее своим стремлениям и желаниям.
Правило являлось квинтэссенцией мастерства адепта — его собственным “Я” выраженным в сущность невообразимого могущества.
Так что, даже если бы Хаджар использовал все свои навыки и энергию Реки Мира — он все равно не смог бы потягаться с Правилом Гардаграга. С другой стороны дракон, используя Правило, лишал себя доступа к энергии Реки Мира, так что его пассаж про то, что они будут сражаться лишь собственной силой — не более, чем дань традициям прошлого, когда при вызове на дуэль объявлялись условия.
Использовавший Правило и Законы все равно лишал себя всего, кроме этого самого Правила или Закона. Именно поэтому битва на них и являла все, чего стоил адепт.
И все же, Гардаграг не спешил разворачивать свою власть над реальностью.
Дракон медлил.
А Хаджра смотрел ему за спину и ощущал нечто странное при взгляде на цветок вишни. Первый порыв восхищения и осознания крупицы сути мира охладел, оставив после себя легкую подозрительность.
Словно генерал забыл что-то. Вернее даже не забыл, а упустил. Что-то очень важное. Что-то связанное с цветком вишни. Но что именно?
Стоило ему попытаться задержать на этом свое восприятие, как дракон сделал первый шаг.
Горное ущелье тянулось между ними неровным овальным шрамом, обрамленным тянущимися к небу каменными стенами. Заснеженные вершины позволяли теням спускаться вниз, окружая поле битвы эфемерными зрителями, а заунывный вой ветра стал их голосами.
Отчего-то Хаджар ненадолго мыслями вернулся в прошлое, где когда-то он и сам стоял зрителем на границе схватки Лунной Лин и её возлюбленного.
Мотнув головой и освободив разум от лишних мыслей, Хаджар крутанул клинком. Его тело напряглось от предвкушения, а с губ срывались облачка пара. Давно уже они с Синим Клинком не сходились в битве с противником заведомо намного могущественнее.
Генерал словно ощущал стремление своего меча рвануться вперед и утолить жажду схватки. Это оружие уже давно стало неотъемлемой частью Дархана, такой же, как и его мерно стучащее сердце. А может так лишь казалось из-за того, что меч гудел с едва уловимой силой, резонирующей в том самом сердце.
Когда два воина встретились взглядами — две пары небесных голубых отсветов вспыхнули в пространстве и сама атмосфера ненадолго вздрогнула от мощи, скрытой в них.
— Что же, — выдохнул Хаджар. — Пусть так…
Не проронив ни звука, генерал первым бросился в атаку, а его Синий Клинок растворился в воздухе, слившись с призванным, без всякой энергии Реки Мира, ветром. Вихри ревели вокруг него бушующей безумием бурей, ускоряя и без того размазавшегося в пространстве Хаджара, двигавшегося со скоростью и ловкостью, которую не могли себе представить и сильнейшие из Небесных Императоров.
Но Гардаграг не был Небесным Императором. И даже человеком исполинский воин не являлся. Его тяжелый меч, превышавшие все разумные размеры, легко пронесся сквозь пространство с практически непринужденной легкостью. И когда ледяное лезвие рассекло воздух, то снежная вьюга встала бок о бок с драконом, создавая вокруг него непроницаемый щит.
Две родственные стихии столкнулись в круговерти ветра и льда, превращая ущелье в поле битвы первобытной мощи.
Хаджар, не взирая на вспыхивающие вокруг него удары меча, раскалывающие землю, оставляя на ней ледяные шрамы, несся сквозь пургу. Его движения выглядели одновременно плавными и грациозными, словно тот полагался вовсе не на собственные ноги, а на потоки ветра, заменившие ему стопу.
Синий Клинок танцевал в его руках, радостно крича в восторге от битвы. Острие меча рассекало воздух со смертоносной точностью и каждый удар порождал стальные разрезы в пространстве, устремлявшиеся бликами гибельного света в сторону противника.
По мере того, как Хаджар сокращал расстояние между ним, он призывал все больше и больше ветров. По какой бы причине Гардаграг не тянул с призывом Правила — сильно много шансов Дархану не представится.
А дракон, словно ожившее олицетворение самого понятия — разрушение, будто только и ждал, когда противник подойдет поближе. Стоило Хаджару оказаться на расстояние меньше, чем в пять метров, как Гардаграг взмахнул титаническим мечом. Воздух вокруг стали зарычал и запылал силой далекой от энергии или Терны, но достаточной, чтобы далеко не метафорично заставить вздрогнуть горы.
Ледяные лезвия, выкованные вьюгой, столкнулись со скалами и раздробили их на сотни осколков, а затем те, повинуясь танцу метели и пурги, устремились в сторону Хаджара.
В этот момент Дархан высвободил часть накопленного ветра и тот заструился по его венам и жилам. Когда каменные осколки-мечи приблизились к нему, то генерал начал двигаться подобно колышущемуся камышу.
Каждый раз когда казалось, что вот-вот и осколок ударит в грудь, раздробит голову или ногу, поразит живот — время вокруг генерала будто замедлялось. И еще недавно стремительно летящие снаряды застывали в воздухе, замедляясь до скорости лениво ползущей улитки и Хаджар обтекал их так же просто, как ручей обтекает незаметную кочку.
— Прекрасно, смертный! — ревел сквозь вьюгу дракон. — Я бы хотел однажды взглянуть на твое Правило! Оно воистину будет прекрасным! Но, увы, твой путь закончится здесь!
Хаджар вынырнул из-за стены летящих в него камней и занес клинок для удара, но увидел перед собой самодовольную клыкастую ухмылку. Пропала напускная вежливость, а философия Древнего уступила место пылу битвы.
Дракон тоже желал утолить жажду сражений. В конце концов это то, во что превратилась их жизнь — путь от одной битвы к другой.
