– В таком случае, надеюсь, это не из-за того, что ты считаешь, что он слишком хорош для тебя.
Мне вдруг показалось, что свет в комнате погас и из нее выкачали весь кислород. Еще пять минут назад мы лакомились сыром и цитировали любимые фильмы. Почему же все сразу так осложнилось?
Почему Декстер спросил, не считаю ли я себя недостойной такого роскошного подарка? А я просто подумала, что не стану носить брендовый шелковый шарф, когда вернусь в Орегон, и он так и пролежит вечно в своей коробке. После времени, проведенного в Лондоне, как я смогу вернуться домой? Удастся ли мне найти работу в ювелирной отрасли в Нью-Йорке? А если даже у меня это получится, не останусь ли я навечно Холли Лумен из трейлер-парка, кем бы я ни работала, чем бы ни занималась?
Конечно, от этого никуда не деться. Мне никуда не деться от самой себя.
У меня никогда не появится повода носить такой великолепный и дорогой шарф. Моя судьба в этом мире предрешена.
Этот шарф символизировал жизнь, которой у меня никогда не будет, женщину, которой я никогда не стану.
– Эй, – сказал Декстер, крепче прижимая меня к себе. – Этот подарок вовсе не предназначен для того, чтобы расстроить тебя.
Это была не его вина. Он попытался сделать что-то приятное для меня. Что-то прекрасное.
– И вовсе я не расстроена, – ответила я, хотя мой голос говорил совсем об обратном. – Просто это уже слишком. – Для меня. – Это слишком дорогой подарок, – поправила я себя.
– Но это всего лишь деньги, Холли. И на фоне всех этих ювелирных изделий, которыми мы окружены каждый день, совсем незначительные.
Я закатила глаза и слезла с его колен. Ему не понять моих переживаний. Только очень богатые люди могут позволить себе небрежно бросить: «Это всего лишь деньги».
– Мы с тобой из совершенно разных миров, Декстер. Понятия не имею, сколько стоит шарф Hermes, но не сомневаюсь, что он безумно дорогой. Думаю, его цена равна месячным расходам на питание для обычного человека. – Я указала подбородком на шелковую ткань, лежащую на постели рядом с нами.
Он сердито посмотрел на меня.
– Ты права. Мы с тобой действительно из разных миров. Но не вижу, даже если это так, причин, по которым я не могу потратить деньги на что-то приятное для тебя.
– Мне не нужно, чтобы ты тратил на меня деньги.
– Я знаю, что тебе этого не нужно. – Его тон сменился на тот, который он обычно использует в офисе, но никогда дома. Так он ни разу со мной не говорил, когда мы наедине. – Не понимаю, чего я такого ужасного сделал, черт побери. Похоже, ты счастлива, только когда тебе садятся на шею и тянут из тебя все жилы.
Эти слова прозвучали словно удар под дых.
– Ты хочешь сказать, что моя семья – паразиты, которые меня обирают? – Я соскочила с кровати, ожидая его ответа. – Я никогда тебе ничего не рассказывала, что могло бы навести тебя на такие мысли.
Он не ответил и, когда я взглянула на него, потирал переносицу. Я уже знала, что он это делал, когда ему что-то не нравилось.
– Я же могу сложить два и два. Ты оплачиваешь учебу сестры и вносишь арендную плату за родителей. Кто-нибудь в вашей семье способен проявить самостоятельность?
Я пришла в такой гнев, что застыла на месте, не зная, дать ли ему кулаком в нос или убежать из квартиры.
– Они моя семья. Хочешь сказать, что, если бы твои родители были живы, ты бы не помогал им, если бы они в чем-то нуждались?
Декстер поставил на стол тарелку с сыром и попытался схватить меня за руку, но я отпрянула от него. Все, хватит с меня этих разговоров. Я готова была вернуться в свою квартиру. Позвоню сестре, которая, несомненно, согласится, что Декстер ведет себя как настоящий козел.
– Эй, послушай, – сказал он, следуя за мной в ванную. – Я не собирался тебя обидеть. Я просто хотел понять, почему, когда я всего-навсего подарил тебе шарф, ты выглядела так, словно тебя вот-вот вырвет. Между прочим, я тоже могу обидеться.
Я проигнорировала его, быстро застегнула лифчик и накинула блузку.
– Не смеши меня, – сказала я, пылая гневом, который вот-вот мог вырваться наружу. С чего бы ему обижаться? Это он изо всех сил старался обидеть меня. Паразиты и вымогатели, значит? – Знаешь ли, не все, у кого нет денег, являются паразитами. У некоторых людей на свете просто нет возможностей зарабатывать, отсутствуют способности или генетическая предрасположенность, и они не являются наследниками успешных семей.
Я поспешно натянула трусики и джинсы. На меня вдруг накатила волна сострадания ко всем людям, чья жизнь могла бы сложиться совсем по-другому, будь у них все эти возможности – которых не было и у меня самой. Я так усердно работала, чтобы сестра могла учиться в колледже, а у родителей была крыша над головой. Но жизнь моя складывалась действительно тяжело. После того, как я решала проблемы других, на себя у меня не оставалось ни сил, ни времени, и иногда, должна признаться, мне казалось, что мои усилия никто не ценит. А Декстер лишь напомнил мне о моих тяжких обязанностях и жертвах, принесенных ради родных.
Надо срочно уходить отсюда. Я уже чувствовала, что на меня вот-вот накатит приступ жалости к себе. Серые тучи отчаяния уже клубились у меня в груди. Черт возьми, не хватало еще, чтобы Декстер это заметил.
Он подошел ко мне сзади.
– Прости, – произнес он. – Мне не надо было так говорить о твоей семье. Но мне все же кажется, что они тебя не ценят. Вот и все, что я хотел сказать.
От его слов у меня на глазах выступили слезы.
– Мне пора идти. – Я смотрела в пол, делая вид, что что-то ищу, чтобы он не видел, как я расстроена.
– Серьезно? – спросил он, хватая меня за руку, когда я проходила мимо него. Я попыталась вырваться, но он лишь сжал мое запястье еще сильнее.
– Я не позволю тебе…
Прежде чем я успела закончить предложение, он подхватил меня на руки, отнес в спальню и бросил на постель, прижав руки к покрывалу по обе стороны моей головы.
– Услышь меня наконец. Потому что это уже ни в какие ворота не лезет. У тебя совершенно неадекватная реакция. Я тоже проявил бестактность, нажав на твои болевые точки, но я ведь не знал о них, я вообще понятия не имею, что происходит у тебя в жизни.
– Просто отпусти меня, – сказала я, извиваясь под ним. Если мою злость еще можно объяснить, то слезы сейчас совсем недопустимы.
– Я просто хочу с тобой поговорить, – произнес он, отпуская меня. – Не хочу, чтобы ты убегала в самый разгар ссоры, причины которой мне неясны. Я пытался сделать тебе приятное, а ты вдруг ни с того ни с сего рассердилась, и я хочу разрешить этот конфликт.
Я застыла в той же позе, в которой он оставил меня. Он повел себя как последний козел, назвав мою семью паразитами, хотя мне и самой иногда приходило в голову, что родители могли бы иногда и сами о себе позаботиться.
