– Долги все время накапливались. Еще до похорон мы не смогли погасить платеж по закладной, потому что магазин к этому времени уже закрылся. Нечем было платить сотрудникам, мы не могли нанять еще одного дизайнера и огранщика, которые нам так были нужны.
– Примроуз сама могла бы разрабатывать дизайн, – возразил я, инстинктивно пытаясь найти нестыковки в его объяснении.
– Возможно, а как насчет огранщика? И того, кто мог действительно вести этот бизнес? Я знаю, что ты хотел этим заняться, но, Декстер, ты ведь тогда был…
– Да, знаю, я был еще слишком молод, но я быстро учился.
– Ты был совершенно сломлен, – сказал он. Надо сказать, таких слов я от него не ожидал. – Ты был совершенно безутешен в своем горе.
– Мои родители только что умерли, – огрызнулся я.
– Наши, Декстер. Наши родители. Я ведь тоже их потерял. – Он вздохнул и покачал головой. – Ты был не в том состоянии, чтобы взвалить на себя рушащийся бизнес, как, впрочем, и я сам. Sparkle вышла с предложением, которое позволяло выплатить все наши долги, и еще оставалось немного денег каждому из нас…
– Деньги не имели значения. Плевать я хотел на эти деньги.
– Я подумал, что это позволит тебе начать новый бизнес, если бы ты этого захотел. Последнее, чего бы я желал, это чтобы ты начал жизнь с таким тяжелым бременем, которое непременно утянуло бы тебя на дно.
– Я по природе боец, и ты это прекрасно знал.
Он кивнул, вздыхая.
– Я знаю, ну и что из этого? Ты тогда сильно пил. И никак не мог впрячься в это дело. Ты даже не мог обсуждать похороны родителей.
Я мысленно вернулся в то время. Действительность представлялась мне мрачной бездной, в которую я медленно погружался. Я бы совсем в ней утонул, если бы не Бек, не Гэбриэл… не все мои друзья. Я совсем забыл об этом, а они по очереди оставались со мной, пили со мной, выслушивали мои сетования. Но моего родного брата рядом не оказалось.
– Похороны были не так важны. Главное – это их бизнес, их наследие.
– Согласен, – сказал он. – Но на чем держался их бизнес? На упорном труде, на любви к тому, чем они занимались, на их таланте. – Он помолчал, глядя в окно. – На самом деле их наследие – ты.
Его слова прозвучали словно удар под дых. Все, чего я хотел всю свою жизнь – быть сыном, достойным своих родителей, продолжать их дело. Я хотел построить новый бизнес в память о них.
– Почему ты никогда не говорил мне об этом? Ты должен был рассказать мне о долгах и…
– Я пытался, Декстер, но тебя полностью поглотило горе. И ты ничего не хотел слышать о возможности продать бизнес.
– Конечно, не хотел. Мама с папой умерли, и я не хотел потерять дело, которому они посвятили свою жизнь.
– И это совершенно понятно. Я тоже не хотел. Неужели ты думаешь, я не хотел, чтобы ты управлял этим бизнесом, продолжал дело наших родителей? Занимался тем, о чем всегда мечтал? Конечно, хотел. Но тогда это было нереально. Бизнес висел на волоске, и без родителей все бы быстро рухнуло. В этом у меня не возникало никаких сомнений. Мне требовалось думать о людях, которые непременно потеряли бы работу, если мы оказались банкротами. Sparkle согласились сохранить для всех рабочие места. А потом мне надо было позаботиться о тебе. Как бы ты себя чувствовал, если бы я позволил тебе продолжать тянуть на себе этот бизнес и он, в конце концов, развалился? Наверное, ты бы испытывал огромное чувство вины. Я знаю, что ты на меня злишься, но я хотел, чтобы у тебя сложилась хорошая жизнь, не омраченная ужасным крахом в самом ее начале. И потом… я просто боялся, ведь ты тогда полностью ушел в свое горе. Я боялся за тебя, боялся последствий решений, которые мне предстояло принять.
То, что он говорил, казалось совершенно… правильным. Не просто правдивым или точным, но правильным. Появилось такое же чувство, которое испытываешь, когда находишь совершенный неограненный камень, подержав в руках перед этим сотни и сотни не таких идеальных камней. В таких случаях интуиция всегда подсказывает, что это правильный выбор. Я придумывал разные объяснения поведению Дэвида тогда, но ни одно из них не казалось мне разумным. Однако то, что он говорил мне сейчас, казалось полностью верным.
Я так долго злился на своего брата и теперь не понимал, как можно чувствовать к нему что-то иное. Однако мой гнев больше не был направлен на него. Напротив, пока он говорил, я развернул этот гнев в обратную сторону – на самого себя. Получается, не было никакого страшного заговора, с тем чтобы лишить меня наследства, или эгоистичного поспешного решения, облегчающего жизнь самому Дэвиду.
Почему же я так плохо думал о нем все это время? Я так упорно держался за свой беспочвенный гнев… Так долго испытывал ожесточение. Так много потерял времени…
Я сглотнул горький комок в горле.
– Но почему именно Sparkle? – спросил я. – Из всех возможных вариантов?
– Это было… тяжелое решение. Я попросил юриста прояснить, кто еще заинтересован в покупке нашего бизнеса. Но в действительности только Sparkle изъявила готовность заплатить гораздо больше, чем реально стоил весь наш бизнес. Они гарантировали работу нашим сотрудникам, и еще оставалась достаточная сумма, которую ты мог бы использовать для старта. Я снова и снова спрашивал себя – хотели ли бы наши родители, чтобы я так поступил? И по сей день все еще считаю, что они посоветовали бы мне взять эти деньги.
Мне показалось, что кто-то сдавил мою грудь ремнем и стягивал его все сильнее и сильнее. Мой брат тогда сделал все, что было в его силах. Он принял лучшее решение, которое выбрал бы и я сам, если бы у меня тогда хватило храбрости или я был бы в достаточно осознанном состоянии, чтобы во всем этом участвовать.
– И ты действительно начал строить свой бизнес. Уверен, родители гордились бы тобой.
– Я все еще очень по ним скучаю, – сказал я, морщась от сдавливающей боли в груди. – Столько лет прошло, а эта печаль так и не утихла.
– Думаю, она никогда не уйдет, – ответил он.
Так, значит, он тоже переживал из-за нашей общей потери. В течение всех этих лет я сумел убедить себя, что мои страдания глубже и сильнее. Мне казалось, что именно меня лишили их наследия, а значит, я любил их больше. Но это оказалось не так.
– Я винил тебя все эти годы, – сказал я. Стена ненависти, которую я возвел между нами, постепенно рушилась, и теперь я смотрел на брата другими глазами.
– Я сам себя винил и все еще продолжаю это делать.
– Ты не сделал ничего плохого.
Все эти пятнадцать лет я отталкивал его, а он так был мне нужен. Он же пытался сделать для меня все, что в его силах.
– Я бы очень хотел спасти наше дело, – сказал он. – Для тебя. Для нас. Для всех наших людей. Я хотел, чтобы они оставались с нами рядом.
– У нас бы ничего не получилось, – признал я очевидное. – И никого уже не вернуть. – Получается, что, ненавидя брата, я наказывал себя еще сильнее.
