– У меня есть один.
Я отыскала взглядом того, кто задал вопрос, и увидела рыжеволосую девицу из коридора… Она сидела рядом с Роумом.
– Какого черта ты хочешь стать профессором философии? Не на что больше жизнь потратить?
Я уже привыкла к такой реакции.
– А почему бы и не философия? Все в жизни, на Земле может быть подвергнуто сомнению: почему, как именно и как такое возможно? Меня вдохновляет тайна жизни и вселенной, восхищает необъятность вопросов, на которые нет ответов. Я люблю погружаться в труды ученых, как древности, так и современности.
Она прыснула.
– Сколько тебе лет, а?
– Э-э… двадцать. – Я нервно оглядела аудиторию и увидела, что за мной наблюдает множество удивленных пар глаз.
– Двадцать! И ты уже получаешь степень магистра?
– Эм, ну да. Я сдала школьные экзамены досрочно, поэтому раньше поступила в университет.
– Боже, детка, пора бы тебе перестать быть такой занудой и хоть немного повеселиться. Свет клином не сошелся на учебе. Расслабься, черт возьми! – Девица с недоумением покачала головой, и ее длинные волосы идеально закачались в такт движению. – Клянусь, мне никогда не понять девушек вроде тебя.
Несколько студентов тревожно заерзали на своих местах от таких откровенных выпадов. Рыженькая, казалось, была довольна собой. Я уверена, что она посчитала вторую попытку унизить меня успешной.
– Девушек вроде меня? – повторила я, но в моем голосе слышалась лишь легкая нотка дерзости.
Дорогие жемчужно-белые виниры ослепили меня, когда она стервозно улыбнулась.
– Книжных червей, заучек… подражательниц профессорам!
В ответ на ее тон я лишь сузила глаза и вцепилась в деревянную кафедру, пытаясь сохранить профессионализм, но потом быстро передумала. Я собиралась дать отпор. День выдался отстойный, вечер обещал быть и того хуже, поэтому я решила в полной мере насладиться этим адским деньком.
– Я считаю, что власть человеку дают наука и знания, а не деньги, статус или наличие дизайнерских вещей, – холодно парировала я.
– Серьезно? Ты действительно в это веришь?
– Разумеется. Открывая свой разум для неизвестных возможностей и изучения того, как устроены другие культуры, люди получают более целостное понимание человеческой натуры. Философия предлагает ответы на множество вопросов. Например, почему некоторые люди, лишенные сострадания, легко идут по жизни? В то время как другие – добрые, участливые и честные – получают удар за ударом, но все же находят в себе силы двигаться вперед? Тебе не кажется, что если бы больше людей сознательно относились к бедам человечества, то, возможно, мир стал бы лучше?
Девушка нервно встряхнула волосами, сжала рубиново-красные губы и раздраженно на меня уставилась, проигнорировав мой вопрос.
– Вот почему каждый вечер я отдаю учебе, а не вечеринкам. Мир заслуживает людей, которые думают прежде всего о других. Тех, кто подавляет свой эгоизм и не озабочен поверхностными вещами. – Я взглянула на нее и заявила фальшиво-дружелюбным голосом: – Надеюсь, теперь у тебя появилось некое представление о том, почему я хочу стать профессором. Такая уж я есть и очень горжусь этим.
– Черт! Тебя размазали, Шелли! Проучили! – воскликнул грубый мужской голос, заставив класс разорвать тяжелую тишину смехом.
Я вскинула голову и поняла, что реплика принадлежала Роуму, который сидел, задрав ноги, и посмеивался. Когда остальная часть студентов к нему присоединилась, я почувствовала глубокое удовлетворение.
Челюсть Шелли отвисла, и она резко закончила разговор пренебрежительным:
– Да без разницы! Удачи тебе влиться с таким отношением.
Профессор Росс похлопала меня по плечу и прошептала на ухо, чтобы я раздала учебные планы до окончания лекции. Я с уверенностью могла сказать, что мое поведение ее возмутило.
Я быстро схватила бумаги с дубового стола и начала раздавать их по рядам, пока профессор объясняла, как она будет оценивать работы, а также правила, установленные на ее занятиях.
Когда я добралась до последнего ряда, заметила, как Роум наблюдает за мной с необъяснимым блеском в глазах. Он кивнул в знак приветствия, плотно сжав губы. Я кротко улыбнулась.
Не сводя с меня глаз, Шелли придвинулась ближе к нему. Судя по положению ее тела – колени прижимались к его ногам, а полная грудь касалась его руки, – их с Роумом связывали более чем дружеские отношения.
– Классная обувь, Молли, – проворковала Шелли, когда я протянула ей последний экземпляр. – У всех будущих профессоров философии такой фантастический вкус?
Студенты захихикали.
Я окинула взглядом свои дешевые кроксы, затем посмотрела на ее модные золотые – без сомнения, дорогие – сандалии-гладиаторы и уныло вздохнула.
– Завязывай уже, Шелл, – выпалил Роум, резко оттолкнув ее ноги от своего бедра. – Почему ты все время ведешь себя как тупая стерва?
Его замечание довольно эффектно заставило замолчать остальную часть аудитории. Съежившись на своих местах, они отвернулись от неловкой ситуации, в которую я попала, чтобы самим избежать нежелательного внимания Роума.
Шелли сложила руки на груди и надулась.
Роум проигнорировал ее жалкое поведение и снова поднял на меня глаза, дернув подбородком.
– Ты действительно веришь в то, что только что сказала?
– В какую именно часть?
Он неловко заерзал на стуле, его пальцы прошлись по растрепанным светлым волосам.
– Насчет того, почему жизнь несправедлива. Что философия дает ответ на вопрос, почему одним людям достается дерьмо, а другим – нет.
– Горячо верю, – ответила я с непоколебимой уверенностью.
Он медленно кивнул, выпячивая нижнюю губу. Казалось, мой ответ его впечатлил.
Я развернулась и поспешила занять свое место ассистента преподавателя в дальнем конце помещения. До самого окончания лекции я не поднимала головы.
– Молли.
Я подняла глаза и увидела, как профессор стоит передо мной, и на ее морщинистом лице читалось осуждение.
– Не желаешь объяснить мне, что произошло? Это было совсем на тебя не похоже.
– Сьюзи…
– Э-эм… в университете профессор Росс, Молли. Что на тебя нашло?
– Простите, – скривившись, сказала я. – У меня голова сегодня кругом.
– Ты не ответила на мой вопрос.
В ее суровом взгляде я заметила не только разочарование моим непрофессионализмом, но и проблеск беспокойства.
Я вздохнула.
– Просто неудачный день. Подобное больше не повторится.
Расслабившись, Сьюзи не стала меня судить за мое поведение.
