– Вы их просто убили!
На этот раз Прохор ответил.
– Они погибли, потому что были несовершенны, – пожал он плечами. – Они не годились для дальнейшей работы. Что толку о них жалеть? Генетический мусор. Шлак.
– Это были живые люди! И вы их убили!
– Такова суть эксперимента. Тут уж ничего не поделаешь. Но я рад, что вы двое уцелели.
– Видим, как вы рады! – буркнул дядя Коля. – Зачем вы нас посадили в эти клетки? Зачем притащили в виварий?
– Это ненадолго. Совсем скоро, уже сегодня, как только мы закончим наше с вами приятное и продуктивное общение, вы двое отправитесь в лабораторию, где вас уже ждут специалисты, которые смогут извлечь из вашего ДНК тот заветный кусочек, который послужит для дальнейшего совершенствования нашего препарата. А почему я вам все это рассказываю? Так ведь должны же вы знать, ради какой великой цели вы отдадите сегодня свои прежде жалкие и никчемные жизни.
При этих его словах Барчуков засуетился:
– Погодите, как это отдадим свои жизни? Мы так с вами не договаривались!
– Поверьте, я человек совсем не жестокий, никого специально убивать не планирую. Но так уж получилось, что извлечь требуемую нам субстанцию мы можем лишь в тот момент, когда ваша душа будет прощаться с вашим телом. Иначе никак. Мы уже пробовали, не получается.
– Вы что, хотите нас убить?
– Собираетесь принести нас в жертву науке?
– Я вам все объяснил. Я не испытываю к вам никакой злобы. Напротив, я вам очень благодарен. Вы поможете нам продвинуть нашу работу. В будущем нас ждет успех, а вас слава. Это я вам гарантирую. Ваши имена будут внесены во все учебники истории. Уж такую-то малость я могу сделать для своих первенцев.
– Но что толку, мы-то к этому времени уже умрем и не увидим своих имен в учебниках!
– Пусть вы и умрете, но я торжественно обещаю вам, что ваша жертва не будет забыта. Ваши имена украсят собой памятную стелу, которую я возведу со временем. Вы станете героями, отдавшими свои жизни во имя счастья всех людей на планете!
Прохор Степанович еще долго распространялся в том же духе, упиваясь звуками собственного голоса. Но ни Саша, ни Герман, ни Лиственница его уже не слушали. Они поняли достаточно, чтобы перестать обращать внимание на этого типа.
– У него мания величия, – сказал Герман.
– В чистом виде, – подтвердил Саша.
А Лиственница выразилась еще короче:
– Псих!
Но постановка диагноза больному ничуть не облегчала их состояния. Они все находились в руках безумца, который вознамерился подвергнуть научным испытаниям двоих из их компании. И нетрудно догадаться, что оставлять в живых свидетелей этот человек тоже не привык. И так как Саша понимал, что живы они только до тех пор, пока сумасшедший ученый болтает с ними, он решил еще немного потянуть время.
– А зачем вы подстроили арест вашего брата? Он догадался, чем вы тут занимаетесь? Понял, что вы опасный безумец, и попытался вас остановить?
– Остановить! – воскликнул Прохор. – Да, он потребовал, чтобы я прекратил свои эксперименты! Узнал, что я продолжаю работать над своей сверхвакциной, мне стоило огромного труда убедить его, что ничего подобного я не делаю. Но он бы продолжал следить за мной. И рано или поздно он бы понял, что я его обманываю. И тогда…
– Всей вашей деятельности пришел бы каюк!
– Я не мог этого допустить!
– Но как вы его победили?
– Брат всегда был доверчив. Мне было легко использовать это его качество. Кое-какие документы из его сейфа исчезли, другие на их месте появились. И вот уже готовы материалы для уголовного дела, которое грозит погрести братца под собой. Если в нем есть хоть капля чести, он попросту застрелится.
– Вам бы этого так хотелось!
– Это бы многое упростило. Но если нет, то все равно в ближайшее время ему будет не до меня. А потом тоже никто не станет слушать его. Его лишат всех званий, всех регалий. И кто станет слушать такого отщепенца? Это пока он был при погонах, то был важной шишкой. А в тюрьме он будет никем, никому и в голову не придет прислушиваться к его болтовне.
– Вы хорошо постарались. Все учли.
– Да, я такой.
– Признайтесь, вы тоже принимали свой препарат?
Прохор Степанович надулся.
– Мне он и не нужен. Я и без препарата сверхгениален! А как, по-вашему, иначе я мог бы придумать этот план?
Безумие буквально плескалось и булькало у него в носу, в горле, в глазах. Саше даже стало страшновато, а вдруг этот тип сейчас на него кинется? Ведь совершенно же больной человек. И как такого в науке держат? Неужели у них нет регулярного медицинского освидетельствования? Давно уже медицинская комиссия должна была установить болезнь этого несчастного безумца. Или там в комиссии тоже сидят люди, верные этому ненормальному или подкупленные им?
И все же Саша не сдавался. А вдруг что-нибудь да изменится. Никогда нельзя сдаваться раньше, чем закончатся последние силы. И даже тогда надо пытаться что-нибудь изменить. Путь осилит идущий, а опасность преодолеет тот, кто верит в такую возможность. Что там говорил этот тип? Все у самого человека в голове? И болезнь, и выздоровление? И неудача, и успех? И жизнь, и смерть?
Неожиданно Саше пришла в голову дикая мысль.
– А вот я сейчас ка-а-ак подумаю, что вы, уважаемый Прохор Степанович, уже находитесь в тюрьме за надежной железной решеткой, а мы все спасены из ваших рук.
– Что? – изумился Прохор. – Ты что затеял, сопляк?
– Подключусь к этой вашей энергетически-информационной системе, попрошу у нее помощи и защиты.
– У тебя ничего не получится. Я пытался, не смог.
– А я все-таки родной племянник дяди Коли, а тот показал неплохие результаты в эксперименте. Пусть и при помощи вашего препарата, но другие и с ним ничего не смогли. А он смог! Значит, изначально у него уже были необходимые для такой работы задатки. Он смог, и я смогу!
Саша закрыл глаза, напрягся и попытался представить желаемую картину. Это оказалось труднее, чем ему представлялось. Сашу даже в пот кинуло, словно он не просто стоял, а все это время перетаскивал тяжелые камни с места на место.
– Еще понять бы, как он это делал! – пробормотал он. – Чтобы все правильно получилось!
Саша пытался визуализировать картинку, когда преступник окажется в руках закона, а они – невиновные – на свободе, в целости, сохранности и полной безопасности. Но все время что-то мешало. То рябь какая-то шла, словно по экрану телевизора, если неудачно пошевелить антенну. То полоски мелькали, то вовсе изображение пропадало. Саша прямо измучился с этим подключением. Не такое уж это простое дело, оказывается. А когда у него в голове пошли еще и помехи со звуком, он почувствовал, что близок к провалу, и открыл глаза.
