– Но вы не были так же счастливы?
– Обрадовался, конечно.
– Но жить Анечка с ребенком к Никифору пошли?
– У меня нельзя. У меня другая женщина. Любовь у нас с ней. Она думает, что я одинокий. А тут сразу и дочка, и внук, и жена с тестем.
– Погодите, какая жена?
– Так с Хеленкой мы развод пока что не оформляли. Официально она мне до сих пор супружницей приходится.
– Почему не развелись-то? Столько лет уже прошло?
– Нужды особой в разводе не было. Сначала-то после их ухода у меня еще чувства к Хелене остались. Думал, что образумится баба, вернется. Виданное ли это дело, из-за какого-то там левака крепкий брак рушить? Если бы все бабы после мужниного загула от него уходили, у нас в стране вообще семей бы не осталось.
– Это ты врешь! – неожиданно вскипел Петр Карлович. – Не все такие! И нечего других по себе судить.
– Ой, простите! Я же и забыл, что ты по моей Хеленке всегда сох.
Петр Карлович побагровел, обозвал Сергея подлецом и выскочил из палаты. Но Сергей ничуть не устыдился.
Он подмигнул Сашеньке и произнес:
– Видала, как его тряхануло? До сих пор простить мне не может, что Хеленка меня предпочла.
– Петр Карлович ухаживал за вашей женой?
– Ну, допустим, тогда еще мы женаты не были. Но ухлестывал.
– Но он намного старше Хелены!
– Она ему в дочери годилась. Точно!
– Так как же?..
– Чувствам не прикажешь. Он любил Хелену, Хелена любила меня, а я… Я люблю всех женщин и… девушек тоже. Вот ты, скажем, к примеру, в кого-нибудь уже влюблена? Если нет, могу предложить свою кандидатуру. Конечно, пока что ты еще пигалица, но, когда подрастешь, милости просим.
Сашенька с ужасом взглянула на этого типа. Сколько же ему лет? Сорок, пятьдесят? И не стесняется такое предлагать! А сам женат! И еще дома его какая-то женщина ждет.
И обуреваемая возмущением, Сашенька выскочила еще быстрей Петра Карловича.
Своего учителя музыки она обнаружила на улице, где он жадно вдыхал свежий воздух.
Увидев Сашу, он пробормотал:
– И почему женщины любят негодяев? Почему чистым чувствам они предпочитают эту мерзость?
– Я не такая, – быстро отказалась Саша, и на этом все вопросы к ней были исчерпаны.
Вдвоем они вернулись назад к Никифору, которого нашли на прежнем месте, но пребывающем в страшной растерянности и даже испуге.
– Я ничего не понимаю, – жалобно произнес перепуганный старик. – Анечка до сих пор не появлялась. В больнице у Сергея, говорите, ее даже не было. Где же она? Я посмотрел в их комнате, и у меня такое впечатление, что дома сегодня они с Мишенькой вообще не ночевали.
Петр Карлович подтвердил, что вчера допоздна дежурил в квартире в ожидании возвращения Никифора, но ни Анечки, ни ее ребенка не видел.
– У вас есть какие-нибудь координаты Анечки? Имя ее мужа знаете? Адрес их в Пскове?
Увы, на все вопросы Никифор отрицательно покачивал головой.
– Хотя бы номер ее мобильного?
– Нет! Понимаю, как нелепо это выглядит. Но когда Анечка вернулась, я не мог думать обо всех этих вещах. Я не мог наглядеться на свою девочку. Мечтал, как мы поедем к Хелене… О! Я понял! Анечка сейчас у нее!
– Поехала без вас?
– Я же задержался на кладбище. Вернулся лишь сегодня. Наверное, Анечка решила, что не стоит меня ждать, и поехала одна.
Саша пожала плечами. Если бы ее собственный дедушка, отправившись на кладбище, чтобы помянуть там бабушку, не вернулся вечером домой ночевать, то она бы уже давно разыскивала его с фонарями. А этой Анечке хоть бы хны. Впрочем, если в водке содержалась отрава или сильное снотворное, то Анечка понимала, дедушка назад не вернется, нечего его и ждать. Но в таком случае, ее исчезновение все равно выглядело загадочно.
Номер телефона Анечки, которым их снабдил Сергей, оказался неактивен. И это заставило Никифора занервничать.
– Только не это! – заломил он руки. – Если Анечка исчезнет во второй раз, я этого просто не переживу!
Петр Карлович налил другу воды из-под крана, другой в доме не имелось. И подал ее в щербатой видавшей виды кружке с давно выцветшим рисунком.
Пока Никифор пил, Петр Карлович вполголоса обратился к Саше:
– Лично я считаю, что эта афера была устроена ради скрипки. Злодеи хотели украсть скрипку, и это у них получилось.
– Ради одной скрипки?
– Зато какой! Это же сам Яровой! Его скрипки достойны того, чтобы находиться в музее. Достояние России!
– Да, знаю, – кивнула Сашенька. – Но все-таки…
Петр Карлович ее не стал слушать и перебил:
– Эта команда все продумала. Никифора они сплавили на кладбище, где опоили заранее отравленной водкой. Сергей остался дома, а когда появилась третья сообщница, он передал скрипку ей.
– То есть мне?
– Скрипка должна была достаться их сообщнице. И эта досадная ошибка могла дорого им стоить. Но преступники не растерялись. Очень быстро они поняли, что скрипка уплыла в чужие руки. И отправились вслед за тобой. Выследили. Подкараулили. Забрались ночью в твою квартиру и выкрали скрипку!
Все выглядело более или менее правдоподобно, за исключением одного момента. Как-то нелепо затевать такую грандиозную аферу ради одной-единственной скрипки, пусть даже и стоящей, как сбитый «боинг». Скрипка вещь неплохая и по-своему ценная, но ведь у Никифора оставалось немало другого имущества. Квартира и переполненные счета в банках страны, на которые он складывал все заработанные им деньги. До них Анечка вряд ли успела так быстро добраться.
Да и вообще, зачем ей было нужно исчезать, если дедушка в ней души не чаял? А ведь в случае его смерти именно Анечка становилась главной и единственной его наследницей! Куда логичней ей было бы дождаться смерти старика, да и захапать все наследство одним махом, а не размениваться на какие-то там скрипки, вызывая вопросы окружающих.
Эту мысль Сашенька донесла до Петра Карловича, и тот хлопнул себя по лбу:
– Счета в банках! Анечка их почистила! Мошенница сбежала со всеми накоплениями Никифора!
Никифор от таких предположений возмутился. Но Петр Карлович на сей раз не стал слушать своего приятеля. Он почти силком поволок его в ближайший банк, в котором Никифор поместил свои деньги. И не успокоился, пока сотрудник банка не объявил, что все счета находятся в целости и неприкосновенности, никто на них не посягал, а сами сотрудники день и ночь находятся на страже доверенного им имущества.
Выходя из банка, Никифор торжествовал. А вот Петр Карлович продолжал хмуриться. Даже Сашенька начала сомневаться.
