– Если Анечка и впрямь умерла, то я бы ничего не пожалел лишь бы узнать, как это случилось.
И тогда Саша решилась. Она достала и молча протянула Никифору конверт с письмом, найденным где-то проходимцем Яго.
– Что это такое?
– Мне кажется, что это вам.
Никифор письмо взял и пробежал глазами первые строки.
– Написано рукой Анечки, – тут же заметил он. – Откуда это у вас?
– Нашла.
– Где?
– Мне кажется, это было в футляре вашей Ярославы. И случайно выпало. А я подобрала.
– Ничего не понимаю, – покачал головой Никифор. – Это написано Анечкой. Это ее почерк. Но почему она тут говорит, что уходит жить к Гоше Голубеву? Кто это такой?
– Ее школьный друг. Вы его не помните?
– Был у нее какой-то приятель, как хвостик за ней ходил. Но Аня пишет, что у них будет ребенок. Какой ребенок? Откуда?
– Откуда у всех, оттуда и у них!
Какое-то время Никифор молчал, осмысливая эту новость. Потом он еще раз прочел письмо.
И устремил на Сашеньку взгляд, полный невыразимых чувств.
– Анечка?! – прошептал он. – Она была беременна? От этого Гоши?
Никифор был до такой степени изумлен, что сразу было ясно, этой записки он прежде никогда не видел. А вот Петр Карлович при первых же словах своего друга как-то подозрительно себя повел. Он низко опустил голову. И плечи его поникли, словно на них лежала неимоверная тяжесть.
– Ничего не хотите сказать? – спросила у него Саша. – Она ведь к вам приходила!
Петр Карлович молчал.
– Анечке просто не к кому было еще обратиться, – продолжала настаивать Саша. – Ей было плохо, когда она добралась до вас?
Петр Карлович слабо кивнул.
– Она была очень подавлена. Сказала, что запуталась. Что поверила, а ее предали.
– И что там у них случилось?
– Как я понял, этот мальчик уехал к своим родителям. А к Анечке пожаловала свекровь.
– Кто?
– Мать этого мальчика. Она очень плохо поговорила с Анечкой, указала ей на дверь. Обозвала потаскушкой, которая погналась за богатым мальчиком. Обвинила Анечку в том, что она хочет испортить будущее ее сына. В общем, выложила все, что обычно в таких случаях говорят многие матери. Анечка была шокирована, она даже толком ничего не смогла возразить, когда свекровь буквально вытолкала ее за дверь и велела убираться домой.
– Но домой Анечка пойти не могла, и она пришла к вам.
– Да, она пришла ко мне.
Никифор вздрогнул.
– Аня была у тебя? Почему же ты мне ничего не сказал?
– Она умоляла не сообщать вам. Она плакала, была так несчастна, я просто не осмелился пойти наперекор. Решил, пусть уж ночку поспит, немного успокоится, а утром я уговорю ее, чтобы она вернулась домой. Понадобится, так силком ее к вам привезу.
– И что же?
– Ночью у нее начались роды. Я проснулся от громкого крика, вызвал врачей. Они приехали, забрали Анечку, но…
– Что? Что «но»? Да не молчи же ты, изверг!
– Роды были очень тяжелые. Врачи боролись за жизнь и роженицы, и ребенка. Но у Ани произошла остановка сердца. И ее ребенок… Он родился слишком слабым, он тоже не выжил.
Последовала тяжелая пауза.
– То есть они умерли?
– Да.
– И Аня, и ее ребенок?
– Да, да.
– И ты молчал об этом? Все эти годы ты молчал?
– Я понимал, что должен был сказать тебе и Хелене правду. Но всякий раз, когда я начинал этот разговор, у меня язык буквально примерзал к глотке. Я не мог заставить себя и выговорить эти слова. Анечка… Она же была мне как дочь! И она умерла почти у меня на руках, а я ничего, совсем ничего не мог с этим сделать!
И Петр Карлович разрыдался.
– Конечно, я видел, как вы мучаетесь, – сквозь слезы произнес он. – И ты, и Хелена! Но что бы изменилось, скажи я вам правду. Стало бы только хуже. Так у вас оставалась хоть какая-то надежда. А когда Хелена угодила в больницу, говорить правду и вовсе не было уже никакого смысла. Хелена каким-то образом почувствовала, что Анечка умерла. Она сама тебе это сказала. Почему ты ее не послушал?
– Я же думал, что это бред сумасшедшей.
Никифор был растерян.
– Прости меня! Я поступил как трус. Но я не мог тебе сказать!
– Возможно, ты и прав, – произнес Никифор после паузы. – Наверное, на твоем месте я поступил бы так же трусливо. Не смог бы я сказать родителям, что их ребенок скончался фактически у меня на руках, а я ничего не сделал, чтобы его спасти.
– Этого я и боялся. Боялся, что вы с Хеленой станете думать именно так. Но я поехал с Аней в больницу, сунул там денег врачам, прилично так дал, они были довольны, и мне пообещали, что сделают для нее все возможное. Но к остановке сердца они не были готовы. Сказали, что если бы девочка наблюдалась у специалистов в течение всей беременности, то трагедии бы не произошло. Ее заблаговременно положили бы в стационар, не было бы экстренных родов, да еще осложненных мертворожденным ребенком.
Из глаз Петра Карловича текли слезы. Никифор тоже прослезился, обняв своего старого друга.
– Ничего, мы это как-нибудь переживем. Я уже давно смирился с мыслью, что Ани больше нет. Так что… И насчет тебя… Не кори себя, друг. Я вот только сейчас подумал, что надо будет сказать Хелене правду, и понял, что не смогу сказать дочери о том, что случилось с Аней и ее ребенком.
– Так ты меня прощаешь?
– Понимаю и прощаю. И ты меня прости!
Петр Карлович порывисто обнял своего друга. И старики заплакали, один припав к плечу другого.
Глава 11
В отличие от стариков, которых сильней всего взволновала эмоциональная подоплека этой истории, Сашенька рассуждала более рационально. И ее насторожил один момент. А с чего вдруг маменька Гоши Голубева явилась выяснять отношения к своей несовершеннолетней невестке в отсутствие самого кавалера?
– Гошу родители вызвали к себе в Наукоград, дескать, хотят с ним повидаться. Но при этом сама мать Гоши в это же время прикатила на их старую квартиру, прекрасно зная, что сына там уже нет! Зачем же она это сделала? Ясно, что мать Гоши имела намерение повидаться с кем-то, кто оставался в этой квартире. И как знать, возможно, что навещавшая внука бабушка была не столь уж наивной и сумела заметить, что в квартире вместе с Гошей проживает еще и какая-то девушка. А возможно, родительнице о происходящем с оставшимся без присмотра юношей сообщили соседи. Всегда ведь найдется доброхот, которого хлебом не корми, а дай сунуть нос в чужие дела. Как ни таились молодые, а их секрет стал известен посторонним.
