Из мокрой рубашки Маркоса вышло не слишком-то хорошее полотенце. Впрочем, лучшего все равно не было. Натягивая сырое, холодное белье и грязное мятое платье, Клэр скорчила недовольную гримасу.
— Слушай, а у вас в доме нет никакого тайного хода, чтобы незаметно пробраться внутрь?
Маркос со смехом покачал головой.
— Увы.
— Ага, тебе-то хорошо, — пожаловалась она. — Ты-то свои вещи повесил на стенку. Представляешь, что обо мне подумают, когда я вернусь в таком виде?
— Что ты упала. — Маркос остался глух к ее стенаниям. — Что в такую непогоду вовсе неудивительно. Ничего, скоро гроза закончится.
Дождь и впрямь стал заметно тише. Клэр бросила взгляд на часы, ожидая увидеть, что они остановились из-за попавшей в них влаги. Но этого не сучилось, и она с удивлением поняла, что ушла с виллы всего час назад.
— Как думаешь, нас еще не хватились?
— Да нет, еще пару часов никому и в голову не придет нервничать. Слушай, раз уж мы все равно мокрые, чего ждать? Только надень туфли.
Хотя дождь почти перестал, идти по высокой мокрой траве было нелегко. Клэр обрадовалась, когда они наконец выбрались на узкую тропинку, с которой согнал ее ливень. Маркос всю дорогу поддерживал жену под руку.
Они вошли в дом через боковую дверь и уж подумали было, что счастливо отделались. Но стоило им шагнуть на первую ступеньку лестницы, дверь гостиной отворилась.
Разумеется, это оказалась Олимпия, причем не одна. Рядом с ней стояла Сабрина. Обе так и застыли в немом изумлении.
— Мы попали под дождь, — объяснил Маркос, предупреждая возможные расспросы. — Надеюсь, вы нас простите, если мы сразу пойдем переодеваться.
Он обнял Клэр за талию и подтолкнул вперед. Она была только рада поскорее унести ноги. Надо же так не повезти! Бог с ней, с Олимпией, но оказаться в столь неприглядном виде перед женщиной, которая значит для Маркоса больше, чем просто хорошая знакомая, ужасно унизительно!
До своей спальни они дошли, не обменявшись ни единым словом. Маркос тотчас же отправился в душ. Клэр стянула грязное платье и последовала его примеру, но во второй ванной.
Недавняя эйфория исчезла без следа. Что это я о себе возомнила? — горько спросила себя молодая женщина. Я не способна дать Маркосу ничего такого, чего он не испытал бы прежде. В науке страсти нежной я жалкий новичок, тогда как муж изучил учебник от корки до корки. И если пока он, быть может, и не ищет любовных утех на стороне, но долго ли ждать, когда ему захочется разнообразия?
Когда Клэр вышла из ванной, Маркос в длинном халате лежал на кровати.
— Я уж думал, ты утонула. Чем, скажи на милость, ты там занималась?
— Хотелось хорошенько отмокнуть, только и всего, — пожала плечами Клэр.
— Тогда надо было принять ванну.
Он обвел одетую в легкомысленный пеньюар стройную фигурку жены таким выразительным взглядом, что сердце у Клэр невольно ускорило ритм, а из глубин существа поднялось знакомое пламя.
— Иди ко мне, — тихо позвал он. Почему-то, сама не зная почему, Клэр не захотела поддаться искушению.
— Мне еще надо высушить волосы. А это задача не на один час.
— По-моему, ты преувеличиваешь, — сухо отозвался Маркос. — Посмотрим, может, я помогу тебе ускорить процесс.
Не дожидаясь ее согласия, он вскочил с кровати, вытащил из комода фен, включил его в ближайшую розетку и выжидательно посмотрел на жену.
— Чем скорее начнем, тем скорее закончим.
А иди ты, подумала Клэр, но вслух этого, разумеется, сказать не могла. Вынужденная повиноваться, она пересела на высокий табурет перед зеркалом. Маркос с видом профессионала встал у нее за спиной и приступил к работе. Надо признаться, это оказалось приятно. Он явно был наделен талантом по части обращения с расческой и феном.
— Похоже, ты занимаешься этим не в первый раз? — заметила Клэр.
— На практике — в первый, — признался Маркос. — Зато в детстве я сотни раз наблюдал, как мама сушит волосы. Меня всегда поражал результат.
— А может, в прошлой жизни ты был парикмахером, — легкомысленно заметила молодая женщина.
— Ерунда! — отрезал он. — Мы живем один раз и надо постараться прожить его как можно лучше.
То есть, мысленно перевела Клэр, как можно насыщенней и разнообразней. Прежние сомнения нахлынули с новой силой.
— А ты мог бы, — неожиданно услышала она собственный голос, — жениться на Сабрине?
Его лицо в зеркале вновь приняло знакомое непонятное выражение.
— Ни за что.
— Почему? — допытывалась Клэр. — Ведь о такой женщине любой мужчина может только мечтать.
— В физическом смысле — да, безусловно. Но у меня к жене другие требования.
К горлу Клэр подступил комок горечи и обиды. А с какой стати, собственно, огорчаться? Разве она и без его признаний не знала, что красивая гречанка привлекает мужа.
— Ты имеешь в виду, что она не девственница, — тусклым голосом произнесла Клэр. — А она знает твое к этому отношение?
— Никогда не обсуждал с ней подобные вопросы.
— Но ты ведь с ней спал?
Маркос ответил лишь через несколько секунд.
— Что бы ни происходило, для тебя имеет значение лишь будущее, а не прошлое. Мое будущее — это ты.
— Ты представляешь, как мы стареем вместе? — негромко спросила Клэр.
— Так распорядилась судьба. Я придерживаюсь того мнения, что брак — это навсегда.
А как насчет супружеской верности? Клэр умирала от желания спросить мужа об этом, но сомневалась, что получит честный ответ.
— Я тоже, — сказала она.
— Вот и хорошо, — улыбнулся Маркос.
Волосы у нее высохли, оставалось лишь сделать завершающие взмахи расческой. Муж выключил фен и убрал его обратно в ящик.
— У нас в запасе еще час, — заметил он, любуясь густыми шелковистыми прядями.
— Так почитай что-нибудь, — посоветовала Клэр, заглушая в себе порыв поддаться на его призыв. — Самосовершенствуйся.
Маркос снова улыбнулся.
— Думаешь, мне необходимо совершенствоваться именно в этой области?.. Ну, как знаешь, как знаешь.
Он отвернулся, а Клэр тотчас же горько пожалела о необдуманных словах. Нечего сказать, самая удачная линия поведения, если хочешь, чтобы муж начал искать утех на стороне! Тем более что нельзя сказать, будто ее удручает повышенный сексуальный аппетит Маркоса — напротив, в этом они были друг другу под стать.
Как оказалось, Сабрина осталась не только на обед, но и на ночь. Клэр поймала себя на том, что анализирует каждое слово, каждый взгляд, которым обменивались Маркос и эта красивая гречанка. Смешно, конечно, но поделать она ничего не могла.
