— Мама, я вовсе не собираюсь умирать, — спокойно произнес Маркос. Похоже, он привык к подобным разговорам.
— Кто может знать заранее? — возразила любящая мать. — Ты должен поскорее жениться. И где ты найдешь кандидатуру лучше, чем Сабрина Ламбраки?
Маркос лишь равнодушно пожал плечами. Сердце Клэр на миг вспыхнуло от непонятной радости. Однако все же странно, что такие вопросы обсуждают при посторонних. Тем более что и Маркос явно не из тех, кто позволит навязывать себе жену. Нет, он сделает выбор сам. И желающих составить его счастье наверняка найдется сколько угодно.
— А как звали вашего отца? — поинтересовалась Олимпия.
Застигнутая врасплох, Клэр запаниковала. Она не готова была сказать правду. Нет, еще нет!
— Малаветис, — само собой слетело с ее губ. — Андреас Малаветис. — В следующую секунду она уже пожалела, что солгала, но было поздно.
— Малаветис? — протянула Олимпия. — А откуда он был родом?
Вот что значит, пойти по кривой дорожке, с горечью подумала Клэр. Одна ложь неизбежно влечет за собой другую.
— Из Фив, — наобум сказала она.
— А семья у него осталась?
На сей раз девушка могла ответить хоть отчасти правдиво.
— Не знаю. Я как раз приехала в Грецию, чтобы это выяснить.
Олимпия многозначительно приподняла брови. Лицо ее на миг стало необыкновенно похоже на лицо ее брата — вот только без малейшего проблеска юмора.
— Ваша мать не заключила брачного контракта?
Клэр выдержала язвительный взор с мужеством и твердостью, которых на самом деле отнюдь не испытывала.
— Моя мать не встречалась с родными отца. Те даже не знали о браке.
— По-моему, хватит, — вмешался Маркос, не дав сестре продолжить допрос.
Олимпия скорчила недовольную гримасу, но подчинилась. Однако Клэр не сомневалась: та намерена при первом же удобном случае удовлетворить свое любопытство. Поймав на себе взгляд Элеаны, девушка попыталась дружелюбно улыбнуться, но в черных глазах горело столько злости, что улыбка застыла на губах. Вот уж точно, попала в вольер с дикими зверями, подумала Клэр.
Обед оказался отнюдь не таким торжественным, как боялась Клэр, — всего четыре перемены блюд. Вина, как это принято в Греции, подавалось много, но Клэр почти не притрагивалась к нему. Она любила красное вино, но плохо его переносила. Только головной боли наутро ей и не хватало!
Маркос настоял на том, чтобы из уважения к гостье все разговоры велись только на английском. Благородный жест, но это лишь заставило ее еще острее почувствовать себя чужой. Яннис оказался управляющим плантацией. Олимпия же нигде не работала. Она вновь принялась расспрашивать девушку, но на сей раз благоразумно ограничилась менее щекотливыми темами. Узнав, что Клэр — дипломированный юрист, страшно удивилась.
— Какая необычная профессия для женщины! — воскликнула она. — Тебе так не кажется, Маркос?
— Весьма почетная и уважаемая профессия для кого угодно, — отозвался он, ободряюще улыбнувшись гостье. От этой улыбки у Клэр сладко заныло в груди. — А получить диплом в столь юном возрасте похвально само по себе!
— Мне уже двадцать пять, — не выдержала Клэр. — Сдается, я не намного моложе вас.
Маркос снова улыбнулся. В его черных глазах зажегся лукавый огонек.
— Согласен, восемь лет — не препятствие.
Не препятствие — для чего? Клэр побоялась спрашивать. Собственно, она и так знала ответ. Похоже, все остальные — тоже. Девушка вспыхнула и потупилась. Ясно и другое: интерес Маркоса к ней носит лишь физический характер. Едва ли здесь может быть нечто большее.
Похоже, ее смущение лишь раззадорило наглеца. Должно быть, он из тех, кто любит сначала насладиться преследованием жертвы, а уж потом — сладостью победы. Ох, и как только ее угораздило ввязаться в подобной ситуации? Ведь она всего-то и хочет, что узнать правду. А теперь рано или поздно придется не только краснеть, оправдываясь за прежнюю ложь, но и, весьма вероятно, огорошить Маркоса известием, что он пытался флиртовать с близкой родственницей.
— И чем ваш отчим зарабатывает на жизнь? — задала очередной вопрос неугомонная Олимпия.
— Полиграфией.
— У него свое дело?
— Да, свое. — И весьма успешное, могла бы добавить Клэр, но не стала. К чему? Тем более что успех этот зиждился порой на весьма сомнительных сделках.
Олимпия вроде бы удовлетворилась полученными сведениями, но Клэр чувствовала, что передышка временная. Ничего, успокаивала она себя, это все лишь от праздного любопытства.
Часы пробили полночь, а общество и не думало расходиться. Наконец, чувствуя, что глаза у нее слипаются, Клэр сдалась.
— Надеюсь, вы не обидитесь, если я пойду спать. Я сегодня с семи утра в пути, да и прошлой ночью почти не спала.
— Разумеется! — пылко воскликнула София. — Ведь вы наша гостья. Прошу вас, не стесняйтесь и всегда поступайте так, как вам удобнее.
— Спасибо, — поблагодарила Клэр и порывисто добавила: — Вы просто образец гостеприимства, кирия Стефанидес.
— Зовите меня просто София, — великодушно разрешила хозяйка дома.
— Спасибо, — пробормотала девушка.
— Между прочим, наш род весьма древний и аристократический, — сочла своим долгом заметить Олимпия.
Пожелав всем доброй ночи и старательно не глядя в сторону Маркоса, Клэр поспешила удалиться. Древний аристократический род… Это открытие делало возможную связь между ее отцом и семьей Маркоса еще более призрачной. Что бы делал отпрыск знатного и богатого рода в самом заурядном английском университете?
Интересно, отыщется ли в округе еще одно семейство Стефанидес. Клэр тяжело вздохнула. Единственный способ выяснить все окончательно — это сделать то, что следовало бы сделать еще несколько часов назад: честно рассказать Маркосу правду. И дернул же ее черт за язык солгать! Ну ничего, пообещала себе девушка, завтра же соберусь с духом и все объясню. Ей надо лишь одно: узнать, кем был ее отец на самом деле.
2
Несмотря на усталость, Клэр проснулась около шести утра и заснуть уже не смогла. Приветливые лучи утреннего солнца выманили ее на балкон — полюбоваться на сад. Дальние холмы тонули в туманной дымке, которой предстояло развеяться через несколько часов.
Повинуясь внезапному порыву, Клэр вернулась в спальню, натянула легкие светлые брюки и рубашку. Как здорово начать день с прогулки по такой красоте!
Откуда-то из глубин дома доносились приглушенные голоса, но ни в коридоре, ни на лестнице никого не было, так что никто не спросил, куда это ей вздумалось идти в столь ранний час. Впрочем, едва ли кто из персонала осмелился бы оспаривать право гостьи гулять, где ей вздумается.
