Нужно было идти спать, Астахов предупреждал, что завтра рано вставать, но идти никуда не хотелось.
Но ведь не спать же в коридоре у сортира!
Рэм решительно направился в свой барак. Может, все идиоты уже уснули?
В бараке переговаривались, но свет не горел.
Рэм быстренько проскользнул на своё место. Сунул одежду под подушку, обнял её. Решил, что не уснёт и тут же уснул.
* * *
А вот мастер-сержанту Астахову не спалось.
«Ну, неужели вот так бывает, чтобы по поведению, по реакциям – совершенный пацан?! – думал он. – Как они сами-то с этим справляются? До сорока двух лет – дети? Ну, бред же какой-то! Одно слово – экзоты!»
С Экзотикой последние годы началась сплошная беда. Как-то разом вдруг выяснилось, что на планетах первого заселения люди слишком отдалились от таких же людей в Империи.
Вроде бы – одни предки, и вдруг всё пошло наперекосяк.
И ведь видно, что парень – умница. Схватывает налету. К полётам опять же приспособлен так, словно специально его мать-природа под это лепила.
Ведь есть же те, кто уже при флуктуациях контура антивещества в кому впадает. А этот – даже не знает, чего бояться, ташип бесхвостый.
Не страшно ему, понимаешь. Дома – страшней.
Выходило, что у рекрута Рэма Стоуна вообще отсутствовал страх изменённого пространства. Может, мутация такая? А может, они все тут такие? Смески.
Если экзотов в Империи хотя бы пытались изучать, то полукровки – отдельная история. Там ещё конь не валялся, не то что генетический департамент.
Когда имперцы смешиваются с экзотами, говорят, такой дикий коктейль выходит – хоть плачь. Вот они и бунтуют на грунте. Свободы им, понимаешь, надо.
Нормальному имперцу хорошо там, где ему всё понятно, где есть порядок. А Рэму надо бродить по станции, соваться во все щели.
Может, и не виноват он сильно, раз так устроен. Ему в башку не приходит спросить.
Двадцать пять ташипов сидят и никуда не лезут, а двадцать шестой – бродит. И глазами потом хлопает: а что тут такого?
Надо у дяди Серёжи спросить, как ему пацан показался.
У старого техника не только руки золотые, но и мозги. Может, подскажет чего?
Ну не бить же его в самом деле?
Юг с его рукоприкладством по поводу и без выносил Астахову мозг. Что тут за нравы, если люди понимают исключительно силу?
Хотя они и силу тоже не понимают. На грунте бунты и теракты спецон подавляет жестоко, а толку? И уже который год этот бред? Седьмой?
Что он тут может сделать? Только учить парней выживать, раз уж их занесло в спецон.
И этого Стоуна тоже надо как-то учить выживать вместе с комплексом его личного бреда.
Куда его потом? Летать-то он будет, но… мордой в кровь? На зачистки по грунту? Вот такого вот пацана?
Мастер-сержант вышел в коридор – пройтись, всё равно ведь не спится.
У дверей в каюту, где поселили десант, стоял Хантер. Подпирал спиной мембрану, курил и что-то писал в браслет.
Астахов не хотел его отвлекать, но сержант сам поднял голову. Кивнул, как дела, мол?
– Да никак, – буркнул Астахов. – Устал я готовить людей на мясо. Сколько лет это продолжаться может? Уже бы воевать, что ли, начали? Эта вялотекущая шизофрения на грунтах. Теряем ребят. Исподтишка убивают. Чего хотят? На Экзотику? На хрена она им сдалась?
– Здешний человек хочет свободы, Юрген, – Хантер закрыл приват, в котором переписывался. – Северянам этого не понять. Северяне ценят устав и порядок.
– Ну, это экзоты любят свою мистическую свободу. А вы?
– В смысле имперцы, которые уже несколько поколений на Юге? – уточнил Хантер и затянулся. – А мы уже не понять кто. Это не гены, сержант. Это сама чужая земля нас меняет. Иначе тут всё. Совсем. Мы, вроде бы, и имперцы ещё, а вроде и нет.
– Это генконтроля на вас нет.
– Может, и нет. – Хантер повёл могучими плечами. – Курить будешь?
– Да бросил я после реомоложения.
– А зря. Хоть немного, да расслабляет.
– Надолго на станцию?
– Отлежимся, нервы полечим, да опять вниз пойдём. Дня три точно дадут. Генерал обещал. Как бы на Прат не кинули, вот где кровищи.
– Неужели на Мах-ми легче?
– Последний год – спокойнее стало. И последние два рейда.
– Это потому, что торговцев оружием в системе поджали. Говорят, Мерис собаку свою бешеную выпустил. Теперь повстанцам тупо нечем вас доставать.
– Сам слышал?
– Когда на Мах-ми стояли и рекрутов набирали, человечек один написал из наземных. Говорит, приказ был, чтобы ушли и под ногами не путались. Кто в системе лютует никому не сказали, но по сектору прокатилось, что, мол, она.
– Может, и так. Но нам и такая передышка – в радость. Вот ты давно в отпуске был? Поди на Севере ещё?
Астахов мотнул головой.
– Вот то-то и оно, – Хантер затянулся и стукнул по дверной мембране. Поднёс к губам браслет. – Щас зайду, – предупредил он кого-то внутри. – Кто не спит – шкуру сниму. Вы хоть под утро уже угомониться можете?!
– Бешеные они у тебя, – усмехнулся Астахов.
– А чего им? Пацаны молодые. Пока летели сюда – выспались. Хотел в спортзале загонять – так справься ты с ними. Кони. И страха ещё не знают пока настоящего.
– Друзей не теряли?
– Друзей – пачками. Детей не теряли. Семью. Нету у них никого, кроме меня. Вот разве что – я сдохну.
– Сплюнь.
– Да ты чё – на станции плюнуть! Марвин узнает – убьёт! Она ж ему как баба – станция его.
Хантер расхохотался и, предупредительно стукнув по дверной мембране, ввалился внутрь.
Мастер-сержант Астахов постоял, слушая тишину.
Станция спала. Самый крепкий сон – перед побудкой. Ладно. Завтра, может, медики ещё чего скажут.
Хотя… толку-то? Даже если он не ошибся и парень реально годится для Академии… Туда сейчас без пилотского стажа вообще не берут.
Надо хотя бы год налетать. Война. Благонадёжность важнее способностей.
Гайки затянули, когда на Юге появились пилоты-перебежчики. Как раз такие вот первогодки, что вылупились из Академии Армады и провалились сразу по грудь в кровь и кишки.
И побежали сдаваться. Думали, на Экзотике – чище.
А оно – не чище. Оно просто иначе. И потому ему своих надо научить выживать здесь, а всё остальное – уже потом.
Хорошо хоть пилота-инструктора пообещали выделить. Сначала-то хотели своими силами обойтись. А какая квалификация у «утюгов» вроде Илинга? Касим покрепче, ну так его не заставишь, он Марвина возит.
