Вызов шёл долго. Так долго, что Рэм чуть не вырубил коммуникатор, опасаясь, что вызов пытаются переадресовать. Но наконец экран посветлел, и раздался хриплый голос:
– Ты чё, больной? Шесть утра!
– Ули, мне нужна метрика, 21 год, совершеннолетний, родом с Мах-ми, иначе подозрения будут.
Коммуникатор молчал. Рэм понял, что приятель открыл дэп, и на него вывалились все новости последних часов.
Он бы и сам на них глянул, но дэп-реальность сразу обозначит его местонахождение. Уж лучше не знать, что там говорят «живые газеты».
– Ты ох…ел мне звонить! – выдавил наконец Ули. – Да тебя по всему городу ищут! Кто-то слил, что ты выжил. За тебя три тыщи эрго дают за живого и пять – за мёртвого!
– Ули, мне больше не к кому обратиться. Помоги, а? Ты же понимаешь, что мне надо отсюда линять.
– И как ты сбежишь? Билеты на корт – именные. Таггеров будешь искать? Да они тебя сдадут, как только бабло отдашь!
– Я знаю. Я в спецон хочу завербоваться.
– Чё? – Ули завис.
– Ну а как я отсюда выберусь? Юрист – ищет, бандиты – ищут, полиция – тоже ищет. Мне нужна метрика. В спецон только совершеннолетних берут.
Ули засопел в динамик и выдохнул.
– Тыща свободных.
– А с правами на вождение катера?
– Полторы.
– Ули, ты охренел? Нету у меня полторы. Всё, что есть – 1 384 эрго. Ну и социальные. Но…
– Тогда вали. Я тебе – где возьму? Это не мне деньги, это платить, чтобы чип перепрошили.
– Ули, я тебе все свои социальные переведу. Официально. Как за услугу.
– Ты чё? За какую услугу?
– Якобы ты со мной занимался в школе, подтягивал.
– Я? Тебя?
– Ну а как они догадаются? Я прямо сейчас переведу. До полудня идёт вчерашним числом. А сегодня ты меня больше не видел. Я – всё, пропал, умер. Там тысячи три будет социальных, всё, что у меня сейчас есть.
Ули шумно засопел размышляя.
– Так мне всё равно менять потом, выводить. Это уже не три будет. Ты мне всё равно торчишь, понял?
– Понял, – кивнул Рэм, словно Ули стоял сейчас перед ним. – Я перевожу уже. А очищенные скину продавцу.
– Ладно. На углу меня жди. Помнишь?
Рэм помнил про «на углу». Это было их местечко. На крыше полуразрушенного дома на улице Зимнего договора.
«На углу» его назвала очередная тёлочка Ули, рыженькая и смешливая.
Ули был худой, прыщавый, но с десяти лет помогал отцу с бизнесом, и деньги на девочек и выпивку у него были почти всегда.
Как и у Рэма – ему отец выделял на неделю то десять, то двадцать свободных, чтобы привыкал обращаться с деньгами. Отец говорил, что иначе хорошего торговца не вырастишь.
Из-за денег Рэм и Ули не то чтобы сдружились, но стерпелись друг с другом.
Ули тянуло к «богатой» жизни, Рэма – в трущобы. Эрго на девочек и приключения водились у обоих.
Без денег никакой жизни в Ярбурге просто не было. Но до знакомства с Ули Рэм и не знал, что девчонки из бедных кварталов за деньги соглашаются на такое, что не в каждой порнухе покажут.
Ули-то знал, как это бывает, когда в доме нет вообще никакой еды. И девчонками вертел как хотел. Мог подарить на вечер друзьям или загнать нагишом в холодную реку.
Рэм девчонок жалел и не одобрял слишком уж идиотские эксперименты, вроде тех же ночных купаний или секса на самом краешке крыши. Особенно в сухую грозу.
Конечно, Рэму и Ули было весело, когда сильный удар грома встряхивал полуразбитое здание, но девчонки визжали и плакали. И даже убегали с крыши.
Однако голод был очень противным дядькой, а пацаны – просто малолетними дураками, и девчонки продолжали по-собачьи таскаться за Ули.
Рэм вроде и не отказывался поразвлечься, но иногда срывался, и его всё бесило. И девчонки к нему не липли. Боялись, что ли?
Сейчас он смотрел с крыши на просыпающийся город и думал о том, что раньше Ули всегда знал своё место в их странной компании, а теперь Рэму приходится просить его о помощи. А он никогда ему особо не доверял. И вот как вышло.
А что, если кинет? Не придёт? Или, хуже того, сдаст полисам?
Глава 5
– Тлять, я с тобой всю ночь прое… ал! – выдохнул Ули, тихо подкравшись сзади. Он был в отцовской чёрной толстовке с капюшоном, заспанный, злой. – Ты мне торчишь, понял!
– Ты чего орёшь? – нахмурился Рэм. – Я тебя за язык сюда не тащил, ты сам согласился. Отдам, когда заработаю. Там зарплата – знаешь какая?
– Знаю, – огрызнулся Ули. – Ещё двести с тебя. Я комм опять скинул. Вдруг отследят твои последние звонки?
– Да не успели они. Полисы запросы в администрат с утра подают. Там закрыто.
– Это полисы не успели. А бандиты? – Ули упёр указательный палец в ладонь и крутанул его в неприличном жесте.
– Сам ты… – злое словечко Рэм всё-таки сдержал. Если не Ули, то кто ему сейчас поможет?
Ули из-за отца знал всю местную мафию по торговле девочками, детьми, документами.
Ну не подумал Рэм про коммуникатор. У него всегда был один, «белый», это Ули менял свои чуть ли не каждый месяц из-за сделок отца.
Ну а как иначе крутиться? Все эрго отец Ули проводил через малолетку, его ж не посадят, если накроют.
– Пошли, – Ули дёрнул Рэма за руку.
– А они меня не сдадут?
– А им зачем контору палить?
Рэм согласно кивнул и шагнул к узкой пожарной лестнице.
– Стой! – Ули дёрнул его за рукав куртки. – Снимай своё барахло, сильно приметное.
Он стащил через голову толстовку, и Рэм увидел воткнутый за пояс станнер.
Станнер был игрушкой очень недешёвой. И очень желанной для пацанов: не сканируется, и реальный срок за него не дадут. А пользы в драке вагон.
«Ладно, – подумал Рэм. – Всё равно в спецон со станнером не возьмут. Лучше так».
Он снял куртку и, прежде чем отдать её Ули, обшарил карманы. Ничего ценного там не нашлось – презерватив, жвачка с лёгким наркотиком, ковчег в палец длинной. Маленькая религиозная хрень на цепочке. Сестра подарила.
Рэм вспомнил белую взвесь пепла в воздухе. Почему пепел-то был такой белый? И переложил ковчег вместе с жвачкой и презервативом в карман штанов. А потом без сожаления протянул Ули куртку.
Приятель был прав. Куртка приметная. Дорогая. Городская молодь сразу же её опознает. Да и толстовка оказалась теплее: здоровенная, с длинными рукавами – самое то.
Ули поёжился – куртка была ему велика, а кожа псиорга плохо держала тепло. Ничего, он до неё дорастёт, если не прибьют. Наследный бизнес у Ули был человекозатратный.
