Так говорил отец. А ещё он говорил, что выбирать можно было бы между гусем и уткой, но так ли велик тогда гастрономический интерес?
Отец много чего говорил. Рэм почти не слушал его. Он не верил, что придёт время честной торговли — ведь все вокруг покупали и продавали «в чёрную».
На Мах-ми процветало беспошлинное таггерство, никто не хотел кормить администраты, а они, лишённые большей части налогов, не могли никого защитить.
Но торговать без налогов было выгодно, несмотря на подстерегающие таггеров опасности. И Рэм, чуя эту выгоду всем своим юным желанием риска, спорил с отцом.
Если таггерство прибыльно, говорил он, — нужно торговать, как таггеры. Отец просто трусит. Просто не готов рисковать.
Рэм посмотрел в могилу, что как чаша наполнялась землёй. Если он правильно понял слова Амаль, были люди, которые не гонялись за личной выгодой. Они здесь и сейчас пытались остановить войну.
Чтобы не было сверхприбылей таггерства.
И чтобы из-за доносов не гибли люди.
Это было невыгодно, и вело тебя только чашке, полной земли… Но вокруг тебя становились тогда те, кто был рядом.
Рэм нашёл тёплую ладошку Амаль.
Прошептал:
— Пойдём к реке?
И она молча пошла за ним.
Река давно размыла маленькую могилку для воды, что выкопал Рэм.
Он разделся и зашёл поглубже, смывая ту боль, что через поры выступала наружу.
Вышел. Лёг на песок.
— Ты сгоришь, — Амаль погладила его по руке. — Идём к нам, я умею делать оладушки. Хочешь оладушков?
Рэм мотнул головой — он сам не знал, голоден или нет.
Амаль так и не разделась, сидела на песке в платье, и он заставил себя встать и одеться.
— Ладно, — сказал он. — Может ты и права про зверя. Главное, знать о том, что он есть. И не кормить.
Держась за руки, они прошли через сад и вышли к учебным корпусам эйнитской общины — длинным одноэтажным домам.
Перед домами была большая утоптанная площадка. Там стояли парни и девушки, смеялись, словно и не было никаких похорон.
Девушки были красивые. Но таких огромных, как у Амаль, глаз не было ни у кого.
Рэм засмотрелся и налетел прямо на Дерена.
Пилоту похороны на пользу не пошли. Выглядел он ещё более мрачным, а напряжение, идущее от него, было похоже на перегрузки при неумелом разгоне.
— Ты ел? — спросил он Рэма.
Пацан быстренько запихал Амаль за спину. Нечего девчонку пугать. Дерен был похож на мертвеца, только что восставшего из могилы.
— Нет. — Рэм не понимал, что надо говорить, чтобы успокоить пилота. — Я сейчас… Я…
Руками он удерживал за спиной Амаль, пытающуюся выглянуть.
Помог Рос. Он сгрёб Дерена за плечи:
— Отстань от мальчишки. В общине никто с голоду не умрёт, а Имэ сюда не пустят даже в наручниках. Смотри: Бо нашёл Эмора. Пусть теперь он подежурит. Пошли искупаемся!
Дерен подёргал плечом, пытаясь вывернуться, но долго сопротивляться не смог. Рос утащил его, а Рэм выдохнул: «Пронесло».
Он снова взял Амаль за руку, и они пошли по тропинке, ведущей к её дому.
Но только под яблонями Рэма отпустило, и он ощутил усталость.
В доме было прохладно и тихо.
Амаль усадила Рэма на кухне. Захлопотала возле плиты. Она действительно умела печь оладьи — кругленькие, золотистые.
Достала готовое тесто, нагрела огромную сковороду, какие-то минуты, и в комнате сладко запахло жареным.
Рэма тянуло положить руки на деревянную столешницу, а на них и голову. Он сонно жевал оладьи, запивал молоком, а глаза слипались.
Девочка есть не стала. Она сидела рядом, а потом довела гостя до своей постели, куда Рэм рухнул не раздеваясь.
Его день слишком растянулся. Он провалился в сон, едва голова коснулась подушки.
Амаль долго смотрела на спящего Рэма. Она не видела войны, но хорошо ощущала чужую боль. Колючую, тёмную…
На улице было жарко. Рэм не знал, что палящее солнце Ареды разгоняет сейчас на сиесту даже привычных к здешнему климату.
Но Амаль выбралась на жару и отправилась искать старших учеников.
Кто-то был в саду, не враз и найдёшь, но Йан всё ещё сидел с девушками в тени учебного корпуса.
Его сестра, рыженькая Йана, что-то втолковывала ему.
Амаль подошла и встала в сторонке. Ей было неловко тревожить Йану. Она знала, что они с Тоо часто ходили по саду за руку, и теперь рыженькой девушке грустно.
Но брат и сестра сами её заметили.
— Тебя кто-то расстроил, Амаль? — спросил Йан.
В отличие от сестры, он был тёмно-русым, но таким же худым и хрупким.
— Я не знаю, как помочь Рэму, — сказала Амаль и растерялась — как объяснить сложное? — Его привёз Дерен, это его младший пилот. Ему больно. У него погибли родители. И он… — Амаль не сразу смогла подобрать слова: — Он… боится своего наставника.
Девочка вздохнула.
Это было так нехорошо, так неправильно. Наставники в общине были ученикам ближе родителей.
Но Амаль видела сама — Рэм очень боялся Дерена. У него сбилось дыхание и дрожали руки.
— Его наставник — Дерен? — удивлённо уточнил Йан.
Он знал Дерена, но не замечал в нём желания обижать тех, кто слабее.
Амаль кивнула:
— Он прилетел на похороны вместе с названым сыном Проводящей Айяны, капитаном Агжеем.
— Вижу и понимаю тебя, — кивнул Йан, наклонился и коснулся виском виска Амаль. — Я попрошу помощи у старших. Пусть твой друг спит.
* * *
Заталкивание Дерена в реку в релакс так и не превратилось.
Солнце жарило, как сумасшедшее. Если бы не крепкий загар, купание белых пилотов могло бы превратиться в купание красных, но и только.
Однако и Рос, и Дерен, и Бо были как на подбор, загорелые, потому никакого эффекта от купания они не получили вообще: Дерен был зол и шипел, как кошка во время мытья.
В конце концов Рос бросил попытки хоть как-то расшевелить приятеля.
Они с Бо посетили плантацию скании, убедились, что сорняки там кто-то выпалывает, потому срезали три куска стебля с самого краю, чтобы в глаза не бросалось.
Потом пилоты нарвали яблок в храмовом саду и вернулись на пляж. Перевернули лодку, сделав из неё «тенёчек». Подтащили туда Дерена за ноги. Воткнули свои «бокалы» в песок.
Дерен лежал на пузе и на предложения написаться не реагировал. Он о чём-то сосредоточенно размышлял и даже чертил на песке.
