— Это я понял, — кивнул Дерен. — Ладно, бывай сержант. У меня увольнительная на стандартные трое суток. Мне ещё надо сесть на Мах-ми и никого не убить. Злой я. Кругом какой-то алайский детсад. Твари и дети… И детей меньше.
Астахов ощутил запоздалое чувство вины. Ну что мешало ему тогда взять увольнительную и самому навести справки? В голову не пришло заниматься каким-то левым мальчишкой?
Дерен кивнул, прощаясь.
— Лейтенант? — решился Астахов.
— Вальтер меня зовут.
— Юрий, — Астахов протянул руку. Он знал, этот выговорит. — Ты думаешь, капитан Пайел жив?
— Я не думаю, я знаю.
— А про голову говорят — это как же?
— Голимая пропаганда. Не верь. Такие люди не умирают, иначе вселенная людей давно бы накрылась каким-нибудь древним медным тазом.
— Медным? — улыбнулся Астахов. — А почему именно медным?
— Да Хэд его знает, бабушка так говорила, — он усмехнулся. — Хэда в её времена знали как лидера Гамбарской группы учёных, открывшего принципы искусственного интеллекта. Может, и «медный таз» — какой-нибудь древний научный метод изоляции откровенных дебилов?
— Хорошо бы, — согласился Астахов. — Знаешь… Я… знал вашего капитана. Ещё на Севере. Тоже почти мальчишкой.
— Ну, раз знал, то тем более должен понимать, что помирать ему ещё рано.
Они попрощались уже почти как друзья.
Астахов поднялся в кабинет к начальнику станции.
— Юра, что это было? — Марвин растирал лицо, пытаясь привести себя в чувство. — Этот пилот… Он крутанулся и в прокол ушёл из-под станции. Он больной, что ли?
— Это он так раздражение срывает. Злой.
— А что такое?
— Мы им Рэма продали. Рэма Стоуна. Парнишка из прошлого набора, помнишь?
— Это который бывший шпион?
«Шпион, — подумал Астахов. — Из детского мира во взрослый».
Но промолчал.
* * *
Утром у Рэма болела голова, и дёргало перенапряжённые мышцы. Завтрак он проигнорировал, и Гарман явился в обед с медиком.
Рэма заставили раздеться. Медик долго водил по телу пацана меддиагностом, нехорошо щурился и молчал.
Шарик меддиагноста парил над кожей Рэма, обдавая её то теплом, то холодом, и кожа покрывалась мурашками.
Пацан плохо спал, со вчера ничего не ел и, конечно, замёрз.
— Может, в медотсек его сопроводить? Машиной посмотришь? — предложил медику замполич.
— Да тут и так всё понятно, — констатировал тот, подзывая свою хитрую машинку и выворачивая её, словно проколотый резиновый мяч. И продолжил. — Посттравматика. Обычное дело. Он же с Дереном почти в мясорубке побывал. На «Леденящем» его физически пролечили, а что там в голове — это серьёзно надо смотреть, не мне. А вот что тощий он у вас не по возрасту — это косяк. Куда вербовщики глядели?
— Что ты имеешь в виду? — вскинулся замполич.
— Ничего не имею — сами разбирайтесь. Не будет жрать, через сутки начнём кормить принудительно. За трое суток не сдохнет.
Медик погладил прозрачный контейнер и обмякший меддиагност втянулся в него прямо сквозь стенку.
Рэм против воли смотрел, как внутри контейнера меддиагност распускается многоцветным бутоном неведомого цветка. Подсоединяется к датчикам и передаёт информацию.
— А тебе бы я посоветовал выполнять правила, — сказал Рэму медик и повернулся к дверям. Обернулся: — Правила — это то, что тебе сейчас надо. И начни с обеда. Хочешь, чтобы тебя кормили через зонд?
Рэм посмотрел сквозь него. Ему было всё равно.
Гарман покачал головой и вышел следом за медиком.
Но упорства замполичу было не занимать, и вечером он явился, закачав на браслет головидео о том, как именно нарушителя правил будут кормить.
И Рэм сдался.
К тому же его уже трясло то голода.
Через три дня без информации, без единой живой души в четырёх стенах он потихоньку смирился с проклятыми здешними «правилами».
Мир вообще жесток. И никто не обязан был его понимать и быть ему другом.
* * *
Дерен вернулся через трое суток. Явился, не раздеваясь, швырнул на стол Гарману инфокристалл с документами Рэма и прямо у него в кабинете начал разбирать компессионку.
Гарман вставил кристалл в браслет, открыл первый же файл и пролил на комбинезон кофе.
— Так ему на самом деле 16? — спросил он. — Вот прямо 16? И ты знал это сразу, когда орать прибежал? И что теперь делать?
— Сначала я хотел передержать его год и отправить учится в Академию, — пояснил Дерен и замолчал.
Он ощутил, как внутри него натянулись несуществующие раньше нити.
— А теперь? — поторопил Гарман и поставил кофе.
— А теперь… — Дерен вздохнул. — Знаешь… У него толерантность к изменённому пространству нулевая.
— Это как? — не понял Гарман.
Он не был пилотом и какие-то тонкости приходилось ему пояснять.
— А так, — Дерен доразобрал компрессионку и опустился в кресло. — Он себя в зоне Метью чувствует лучше, чем здесь, понимаешь? Какая-то продуктивная мутация, но не Гендепу же отдавать? Да и потенциал… Так что придётся нам это сокровище как-то самим воспитывать. Как-нибудь справимся. Ты понимаешь: все вылеты — только с моей визой, и на боевые я сам буду решать, когда его ставить. А так… Пацан как пацан. У тебя вон Эмор регулярно лютую хрень творит, а ему вроде бы двадцать три…
— Эмор? — Гармон порадовался, что успел поставить чайку с кофе, потому что вспомнил об утреннем ЧП и едва не подскочил. — Ты не поверишь, Валтер! Они опять лазили в двигатель!
— Кто — они?
— Эмор, разумеется, инициатор. И до кучи два десантника и Бо. Десантники здоровенные, там же ещё надо в шахту залезть!..
— А Бо-то зачем? — только это и удивило Дерена.
— Так они без него протиснуться не смогли. Там теперь сетка. Келли после прошлого раза велел заварить всё на хрен и пополам. Так это хаттское отродье просочилось сквозь сетку!.. Ты бы видел, как Келли орал!
— А зачем лазили-то? — улыбнулся Дерен.
— А… Вот! — Гарман вывел над браслетом голограмму уморительного детёныша какого-то небольшого зверька. Упитанного, с довольной мордочкой. Этот свинёнок провалился сквозь сетку и там пищал, они и полезли. Теперь впятером сидят в карцере. Требовали ему молока, но выяснилось, что он и котлеты прекрасно жрёт.
Дерен внимательно всмотрелся в голограмму и нахмурился:
— Гарман, срочно бери десантников и осмотрите двигатель!
— Зачем? — Замполич взял свой остывший кофе.
