А потом меня рвёт водой, раз пять, наверное, подряд.
Это вспоминается как повторяющийся кошмар, и я не могу сообразить, то ли меня действительно рвало всю ночь, то ли мне всю ночь это снилось.
После Ориссы я болел неделю, как раз до следующих выходных. И всю эту неделю Дьюп нянчился со мной, как с ребёнком.
Я потому и не мог потом серьёзно воспринимать реплики на тему, что он садист и сволочь. Сволочи так себя не ведут. Тем более, всеядные…
* * *
— На голограмме был командующий объединённым Югом лендсгенерал Макловски? — уточнил координатор крыла Ришат Искаев.
— Да, — кивнул мастер-сержант Астахов. — Я видел его до этого. Он побрился, и кольцо… Но это точно был он. Да и Мерис мне после сказал, что парень действительно летал в паре с Макловски.
— А кольцо рассмотрел? Что это было, как думаешь?
— Информационный накопитель, наверное. Он на Север тогда полетел, в чём был. Вышвырнули.
— А прозвище это?
— Дьюп?
— О… — Координатор запросил систему и хмыкнул. — Это свинья такая жуткая с Тайэ?
— Да.
— И зачем ему это было нужно?
— Да откуда ж я знаю. Я этим вопросом не занимался. Мне Мерис приказал присмотреться к пилотам в Северном крыле. Группу набрать. Ну и мальчишку этого проверить, Агжея Верена. И обучить, чему умею.
— Ты же у нас выживальщик, да, Юра? — спросил координатор совершенно панибратски.
И имя он выговаривал очень чётко, мало у кого так получалось.
Астахов кивнул.
— Ты молодец, да… — поощряюще улыбнулся координатор. — А Рэма Стоуна, значит, Дерен со станции забрал? — неожиданно вернулся он к первоначальному разговору.
Но Астахов был к этому готов.
— Нет, Лившиц, если правильно помню фамилию. И не на станции. Прямо в тест-центре, как только Рэм свидетельство получил. «Персефоне» там было ближе. Я Дерена видел-то один раз.
— Где и когда?
— Да здесь, на станции. Примерно через месяц или два после того, как мы курсантов продали, явился этот… Дерен… Сказал мне, что я тупой и мальчишку от взрослого не смог отличить.
— Ну и?
— И улетел.
— Куда?
— На Мах-ми, кажется.
Координатор кивнул, видимо, эту часть похождений Дерена он знал. Он прищурился и кивнул особистам, что как мыши сидели всё это время справа и слева от мастер-сержанта Астахова.
— Ладно, Юра. Безгрешных нет, но мы с тобой сегодня и не разговаривали.
Астахов кивнул.
Глава 17
Проводив приютских мальчишек, Рэм ощутил, что выдохся. Слишком напряжно было надеяться, ждать, а потом разговаривать осторожно, чтобы не спугнуть долгожданных гостей.
А добравшись до расположения бригады (путь до развалин был неблизким, и преодолевать его приходилось пешком, чтобы не пугать кого ненароком), Рэм понял, что ещё и устал до дрожи в коленках.
Но отчёт всё равно надо было писать, тут хоть ложись и помирай, но сначала сделай.
Дерен не то, чтобы сердился, если Рэм не делал того что положено — он просто выжимал из него это.
Если не отправить отчёт вовремя, лейтенант найдёт время для связи и вытянет такие подробности, о которых даже думать не хотелось.
Рэм сегодня нарушил все правила. Повёл себя хуже гражданского.
Вот хорошо бы знать, что это было? Зов интуиции? Ага, как же… Явное раздолбайство!
Соберись и сделай как надо. В этом был весь Дерен — аккуратный, размеренный, точный. Не понимающий «косяков человеческой натуры», вроде — забыл, проспал, не успел.
Лейтенант умел управлять своим телом, словно машиной. Рэм знал — он даже хронометром не пользуется, не говоря уже про «напоминалки» в браслете. Дерен просто знал, сколько сейчас времени и что ему надлежит в это время делать.
И у Рэма никакие отговорки не прокатывали. Надо было как-то перебороть физическую и душевную усталость, сосредоточиться и записать отчёт. А как?
Всеми этими медитативными штуками старшего Рэм не владел. Лейтенант учил его только дышать правильно.
Это была ещё не медитация — самые основы. Но Дерен считал, что этого пока достаточно.
На «Персефоне» упражнения по дыханию особой пользы Рэму не приносили — он и без них ощущал себя как рыба в большом удобном аквариуме: и размяться есть где, и безопасно.
И вот теперь можно было на практике попробовать: дыхание помогает собраться или нет?
Он поудобнее устроился в ложементе. Сделал акцент на пальцах рук и ног — локализовал себя в пространстве.
Дерен говорил, что пальцы — это очень важно. Это основа сосредоточенности — ощутить свои пальцы. А потом и своё дыхание.
Пальцы нужно было мысленно пощупать, пошевелить. Не в реале, а только в ощущениях. Каждый.
Большой палец правой руки. Указательный…
Когда Рэм касался их мысленно — пальцы с непривычки подрагивали. Оно и понятно — третий день без Дерена и без упражнений. Хозяин из дома — ташипы спать.
Иэх…
Пальцы были на месте, и это был плюс. Когда вымотаешься как следует, кажется, что тела у тебя совсем нет, только тяжесть и усталость.
Рэм ощутил, что ему и вправду стало как-то спокойнее. Словно бы уже и Дерен был где-то рядом. В соседней шлюпке или в палатке.
Он закрыл глаза и начал медленный длинный вдох.
Лёгкие нужно было наполнять постепенно, с акцентом на диафрагму и на живот. И в это же время медленно с растяжкой считать до четырёх.
Кажется, легко. Но попробуй, сделай в положенном ритме…
Сначала лёгкие наполняются воздухом — верхняя треть, середина, нижняя треть, воздух давит на диафрагму…
И тут Рэм уснул. Намертво. Без сновидений. Прямо в ложементе шлюпки.
Разбудил его резко согревшийся браслет. Он подскочил и уставился на панель, где светились цифры — без пяти два часа ночи.
Нет, Дерен не написал — напоминалка на браслете сработала.
Отчёт нужно было отправить до нуля корабельного времени. Здесь два ночи, а на «Персефоне» как раз ноль.
Рэм вздохнул и включил видеозапись на браслете. Лучше уж вот так: без мучений и без подготовки. Коротко и по делу: залез в туннель, вышел на контакт с одним из приютских. Вечером контакт был расширен, и из развалин вылезли уже двенадцать приютских и местных, кто их пока разберёт?..
Рэм договорил. Нажал: «Отправить» и выдохнул — всё.
Он свернулся клубком в ложементе и снова уснул.
Сержант Добрый разбудил Рэма в полшестого утра. Голосовым сообщением через ближнюю связь.
