— Один хрен… Зачем мне врать?
Боль прекратилась.
Альбинос подозвал мужчину в красном комбинезоне медика. Тот посмотрел на показания дисплея, завязанного на наручники, и пробурчал что-то еле слышное, но явно не утешающее.
Рэм не врал. Да и в самом деле — зачем ему было врать?
Смысла в подобном вранье просто не было.
Ну, закончилась война. Сдаваться-то не принуждают. Вроде как некому уже сдаваться.
— А почему тогда спецон не снимает подавление сигналов? — спросил альбинос.
Рэм пожал плечами.
— Понятия не имею. Не успел пока разобраться. Может, мстит вам за восемь лет этой вашей бодяги? Ну или сначала должны быть переговоры, а как до вас достучишься? Вас же каждый день пытаются на контакт вызвать. По графику. Я видел его на столе у комбрига. Два месяца вам в мегафон орут — выходите, а толку ноль. Вот меня сюда и прислали — разруливать.
— А вот сейчас — врёт, — обрадовался медик.
— Ну, да, — быстро кивнул Рэм, чтобы опять не обожгло болью. — Не меня прислали. Моего первого пилота, но он ещё не прибыл.
— Имя? — потребовал альбинос.
— Вальтер Дерен, спецон, «Персефона».
Дерен всегда так представлялся, и Рэм сейчас понял, почему. Может, повстанцы и не знали самого Дерена, но про «Персефону» слышали.
В толпе завозились, зашушукались.
— Так что, правда конец? — переспросил мужчина в рабочем комбезе.
— Правда, — кивнул Рэм и протянул руки. — Уберите уже вашу дрянь? Зачем мне врать?
В ответ ему раздался грохот.
Пол задрожал. Из тёмных углов пещеры к центру двинулась тяжёлая горнодобывающая техника.
— Ха-ха-ха! — донеслось сверху. — Что, обрадовались, дурачьё?
— Тетракис! — заорал альбинос. — Срочно прекратите! Остановите технику! Да вытащите его кто-нибудь из пультовой!
Мужики со станнерами бросились в темноту. Раздались крики.
А потом полыхнула струя плазмы, и из темноты появились организованные отряды людей, вооружённых гэтами. Судя по одинаковым комбинезонам и слаженным действиям — это было какое-то местное силовое подразделение.
В свете вспышек Рэм увидел, как двое мужчин со станнерами рухнули как подкошенные, остальные побежали назад и смешались с толпой.
— Война никогда не кончается! — орал сверху Тетракис. — Мы снесём эту проклятую Империю!
— Ты спятил, скотина? — советник замахал руками вооружённым мужчинам. — Остановитесь! Тетракис спятил! Стойте! Да стойте же!
В ответ ему ещё одна струя плазмы врезалась прямо в толпу.
Запахло горелым мясом, донёсся визг, пока ещё больше от страха, чем от боли. Удар светочастотного сначала вызывает шок.
— Вы предали идеалы восстания! — орал Тетракис так, что выли динамики. — Мы клялись сражаться с Империей до полной победы! И не сдаваться живыми!
Он орал, а вооружённые охранники оттирали перепуганных людей от главарей в плащах и Рэма.
— Война закончилась! — закричал альбинос.
— Война не кончается никогда! Ты слишком молод, чтобы это понять! Твой мозг унижен и изуродован Югом! Ты — проклятый имперский мутант, как и мы все! Мы должны с честью погибнуть, иначе мы не имеем права называться людьми!
— Он знал! — осенило советника. — Тетракис знал, что война кончилась! Он действительно спятил!
Тетракис расхохотался, и перегруженные динамики захрипели и захрюкали.
— Хватайте их! — приказал он охранникам с гэтами. — В петлю этих крыс! Война вечна, а мы — жрецы её! Сначала мы накормим войну предателями, а потом умрём сами!
— Ты убил Блегона, когда он доложил тебе, что мальчишка — прав! — крикнул советник Асмик. — Люди! Вы же видите, что он спятил! Какое сражение до конца, ведь мы победили! Стойте!
Но охранники его не слушали. Быстро скрутили и заклеили рот.
— Предателю собачья смерть от удавки! — вещал Тетракис, перекрикивая и одинокие голоса, и шум толпы. — Не бойтесь смерти, друзья! Если бы война закончилась по-другому, если бы победа была за нами… Если бы весь Прат покрылся трупами проклятых спецоновцев, вы думаете, я стал бы жалеть об этом? Нет, никому из нас не о чем сожалеть! Мы сражались и совершенно не думали о смерти! Мы думали только о битве! О том, чтобы сражаться и быть верными нашим идеям до конца! Ощутите же радость единения! Наши враги умрут сегодня вместе с нами! Время пришло!
Рэм не понимал, о чём говорит Тетракис, но в толпе, похоже, сообразили.
Часть мужчин, отстреливаясь из станнеров, ломанулась во тьму. Охранники погнались было за ними, но Тетракис остановил их.
Наверное, он был заместителем начальника охраны или вроде того. Люди с оружием подчинялись ему привычно, несмотря на совершенно идиотские приказы.
— Пусть бегут! — заорал он. — Они не успеют уйти далеко! Решили предать — подохнут под завалом! Но сначала мы повесим советника и этих выкидышей из торговой палаты. Пусть подрыгают ногами и повеселят нас!
Охранники схватили мычащего от ужаса советника и потащили его к крану, с которого свисала петля.
— Стойте! — взвизгнул Тетракис. — Сначала мальчишку! Предатели должны увидеть, как умирают их идиотские надежды! Потом мы порадуемся предсмертной пляске предателей! А потом — пусть умрут все!
Двое охранников, те, что держали Рэма, споро подтащили его к петле.
Сопротивляться парень не мог, наручники блокировали любую попытку движения. Кричать тоже не было сил. В горле стоял страшный запах горелой человечины, сладкий и словно бы ядовитый.
Рэму казалось, что крикни он, и запах заполнит его лёгкие, попадёт в кровь, и тогда он превратится в труп раньше, чем петля утащит его к потолку пещеры.
Два десятка бойцов встали вокруг Рэма — не всем в толпе нравилось это жестокое представление.
В повстанцев полетели камни, ведь станнер — оружие близкого боя, бесполезное уже при самой слабой защите. Камень может хотя бы напугать, станнер — нет.
Однако сопротивления не получилось. Гэт — страшное оружие. Стоило охранникам изготовиться к стрельбе, и люди кинулись врассыпную.
— Стоять! — заорал Тетракис. — Бежать вам некуда!
Стрела крана пошла вниз, опуская петлю на плечи Рэма.
«Какая длинная мне достанется виселица», — успел подумать он.
Глава 29
Казнь через повешенье — штука редкая. Рэм не очень-то представлял, что с ним хотят сделать, а потому не особенно испугался.
Будь это выстрел из станнера или из гэта — он бы сообразил, какой боли ждать. Но, когда петля из стального троса опустилась на плечи, ощутил тяжесть и… больше ничего.
