Парень демонстративно отряхнулся, одёрнул рукав комбинезона, но возмущаться не стал. Молча пошёл между двумя амбалами.
Они быстро миновали оцепленную часть коридора и начали проталкиваться в толпе пассажиров к лифту.
Пассажиры с любопытством разглядывали парня в пилотской форме, зажатого между двумя охранниками: что же он натворил?
Рэм вёл себя тихо, сила была пока не на его стороне. Он помнил, что огласка ещё одного ЧП может не дать корту стартовать на Аскону, а потому даже не мечтал, что его отпустят, пока корабль не начнёт разгон.
И юриста ему не видать. Хорошо, если сообщение успело отправиться. Вот только кому?
Рэм покосился на браслет: похоже, что Ченичу. Это его сообщение было последним.
Они спустились на технический этаж, это Рэм понял по силовому кабелю, змеящемуся по потолку.
Шли быстро. Парень едва успевал запоминать дорогу по техпомещениям, в основном знакомым. Крупнотоннажные корабли имеют похожее расположение отсеков.
Остановились перед каютой с табличкой: «Служебная».
Здесь был цифровой, а не магнитный замок. Такой без везения не откроешь — простым подбором можно сутки промучиться.
Рэма втолкнули внутрь, и дверь закрылась сначала с шипением, а потом раздался глухой хлопок. Значит, была ещё и вторая дверь, спускающаяся сверху. Плохо.
Парень невесело усмехнулся и осмотрелся.
Каюта, где его заперли, была похожа на карцер. Кровать, столик, санузел без дверей. И, как и предупреждал Кифара, экранированная в плане передачи сигналов.
Маячок на браслете Рэма сразу погас. Но из архива письмо ушло на автомате, ещё когда он бежал по коридору в каюту Галки. Значит, Дерен весточку от Рэма получит, хотя и не ту, что надо бы.
Ну и последнее видео — тоже ушло. Ченичу.
Вот что было в его письме: «Рэм, срочно возвращайся в каюту. Я не шучу. Официант, которого мы с тобой посещали сегодня, мёртв, и служба охраны на время посадки сделает всё, чтобы не допустить утечки информации. Тебя могут задержать как ненужного свидетеля».
Рэм чуть не рассмеялся. Ну, его задержали даже поинтереснее, чем свидетеля — как убийцу.
Хотя вряд ли такое обвинение продержится больше суток. Ну так Кифаре это и надо. Ему бы до Асконы дотянуть, а там, видно — трава не расти.
И на что только не пойдёт менеджер ради экономии бюджета… Говорят, они уже за десять процентов прибыли убить могут, а тут явно большие эрго крутятся.
Рэм прошёл в санузел, вымыл на всякий случай руки и лицо. Его так приучил Дерен: пришёл, умылся, тогда уже вались на кровать.
Ну и завалился. Прямо в обуви.
Вот всё-таки не карцер: на кровати можно валяться. И спецбраслет при нём. Было бы настроение — хоть головидео смотри или книгу читай.
Но настроения не было. Мысли возвращались то к мёртвой Галке, то к Ченичу. Вдруг его тоже заперли до старта?
Галку было жаль. Неужели это певец ей так отомстил за все её обнимашки?
Скотина он всё-таки, этот певец. Вот было бы так: если голос хороший, то и человек хороший? А тут — поёт, как ангел, а сам...
Ну, вот за что он её, а?
Рэм знал, что в жизни часто бывает так, что бьют вообще ни за что. Это правило он постигал на собственной шкуре, а потому запомнил его твёрдо.
Попав на военный крейсер в шестнадцать лет, Рэм не сразу стал местной достопримечательностью.
Это потом пилоты и техники возились с любопытным мальчишкой с удовольствием. А с тремя пилотами «вне рейтинга» — Туссексом, Эмором и Бо — Рэм даже сдружился.
Но поначалу не все в экипаже были согласны терпеть под ногами неумелую мелочь. Особенно на боевых дежурствах, или когда заедала рутина.
Однако дисциплина на «Персефоне» была не номинальная, а вполне себе военная, дедовщины здесь не водилось и даже драки в экипаже случались редко.
Рэму прилетало пару раз по шее в горячке боя, на что он не обижался.
Но один раз прилетело серьёзно.
Имперский спецоновский крейсер «Персефона». 4 года назад
Матти Корхонен был ещё бóльшим новичком, чем Рэм, он перевёлся пару недель назад с армейского «Снежного», и спецоновские порядки его напрягали.
В спецоне — не так, как в Армаде. Пилоты здесь, конечно, тоже элита, но у них нет жёсткой специализации. Да и молодых на крейсере оказалось на редкость много: шустрых, сноровистых, наглых.
Свой опыт и класс Матти нужно было постоянно доказывать заново. И кому? Мальчишкам?
Это в армии вся работа пилота — сидеть в огневом кармане или за пультом шлюпки. На «Персефоне» даже Дерену, хоть он был лейтенантом и членом офицерского совета, приходилось «марать руки» — командовать на грунте десантными операциями, работать бок о бок с разведкой или армейскими, договариваться с Администратами подконтрольных территорий, допрашивать пленных.
Корхонен был мужиком нелюдимым, заторможенным. Его всё это пугало.
Рэм тогда даже не понял, почему этот тихий с виду пилот на нём сорвался. Прямо в ангаре и совершенно на пустом месте.
И хотя Рэму тогда едва сравнялось семнадцать, не в его правилах было пропускать незаслуженные удары, да ещё и в лицо.
Он отлетел к переборке, из носа хлынула кровь, но это не помешало ему сгруппироваться, избежать второго удара и ответить самому.
Матти в долгу не остался, и драчунов растащили техники. Других пилотов в ангаре уже не было. Матти и Рэм в тот день шлюзанулись последними.
Напарник Матти Корхонена успел слинять, а Рэм летал без второго — Дерен был занят, Бо улетел с капитаном, а Туссекс спал после смены.
Криминала тут не было — в рамках небоевых дежурств Дерен разрешал своему второму пилоту летать одному.
Морда у Рэма была разбита, рёбра болели, но и Матти Корхонен пострадал не меньше. И парень был вполне доволен дракой. Он весил в два раза меньше своего противника, но не сказать, чтобы проиграл.
Дерен должен был им гордиться — всего-то несколько месяцев занятий!
— Ну-ка, беги до своего первого, — предупредил парня техник. — Тебе, однако, в медотсек придётся идти. Гарман узнает про драку — трое суток навесит.
Рэма прямо-таки передёрнуло: у заместителя капитана по личному составу, лейтенанта Гармана, была такая мода — запирать драчунов вместе, чтобы довыяснили отношения.
Оставалось надеяться на Дерена. Проступок был специфический, и Дерен как первый пилот имел право сказать замполичу, что сам накажет своего второго.
И уж лучше так. Пусть хоть бьёт, но с этим кретином Рэм в одном карцере сидеть не намерен!
Парень развернулся и пошёл к себе в каюту переодеваться. И пока разбирал компрессионку, пока думал о том, как доложить Дерену, тот прорезался сам. И верно, настучали уже — потому что лицо у него было хмурое.
