Даже тел не нашли. Только записи последних переговоров на маяке.
Двоих Рэм почти не знал, а третьим был Гарик Вилан. Добрый такой, рубаха-парень. Компрессионку был готов с себя снять, если товарищу надо.
Рэм ощутил как пересохло в горле и подошёл к кулеру, водички попить.
В карцере, кроме кроватей, был стол, четыре кресла у стола и кулер. И открытый санузел, без дверей, так положено.
Парень попил, отлил лишнюю воду. Шагнул к кровати и… Опять чуть не столкнулся с Матти.
Тот выпучил глаза. До него только сейчас, когда Рэм шарахнулся, отскочив на свою половину каюты, дошло, что парень его боится. Боится, что старший прямо в карцере продолжит драку.
— Ты что, думаешь, я больной совсем? — спросил Матти.
Рэму отвечать не хотелось, но он молчал уже часа три. И потому вырвалось:
— А что я должен о тебе думать?
Они стояли и смотрели друг на друга. Матти сжимал кулаки, Рэм прикидывал, сколько шагов можно сделать вправо, чтобы не налететь на стену.
Он знал, что дежурный видит на мониторе всё, что происходит в карцере. Должен видеть. Но может и отойти. Камеры же пишут.
Матти стоял, то бледнея, то багровея. Его как раз и взяли на «Персефону» после смерти тех трёх парней. Рекомендации были хорошие, опыт.
Только на «Персефоне» — свои порядки, тут тебе не крыло с его ленью, графиками и регламентами. Пилоты в спецоне пахали иногда так, что засыпали стоя на рапорте…
— Трудно тебе у нас, да? — вдруг спросил Рэм.
Он сам этого от себя не ожидал — лезть к Матти с вопросами.
Тот не ответил и тяжело осел на свою кровать. Там и просидел до ужина, уже не пытаясь разглядывать Рэма.
После ужина дежурный разрешил лечь. Он понимал, что парни вымотались и хорошо бы им уснуть пораньше.
Рэм лёг и отрубился. Тут же.
Заговорил Матти на следующий день к вечеру.
Рэм уже намолчался до одурения. И даже начал делать дыхательные упражнения по методу Дерена. Просто чтобы не свихнуться.
— Гарман, ваш замполич, сказал, что меня спишут, если мы с тобой не помиримся, — сказал Корхонен, глядя в пол.
Рэм даже не сразу понял, что это было сказано ему.
А вот что дежурные после ужина часто сваливают от монитора по своим делам — это он знал. И понял, что Матти тщательно выжидал, когда ему завести этот идиотский разговор.
— А я тут при чём? — спросил Рэм и даже плечами пожал.
Потом его осенило, что вечером можно делать зарядку. Отжиматься, например. Или приседать.
Он встал и начал махать руками, разогревая мышцы.
— Да сядь ты! — не выдержал Матти.
— Зачем? — удивился Рэм.
— Вы тут все на башку битые!
— А точно, что мы? — разговор становился весёлым.
— Точно! Летаете не по науке, а как сумасшедшие.
— Мне это передать моему первому? Дерену. Ему будет интересно про сумасшедших.
Матти даже с лица спал. Он опять забыл, кто у щенка первый пилот.
— Ну, не делают так! — выдохнул он. — Не садят пилота, которому без году неделя после Академии, с первым, который вне рейтинга!
— Я не из Академии, — помотал головой Рэм, и его осенило, что Матти на крейсере новичок, и просто не знает все здешние тонкости. — Меня Дерен под свою ответственность взял после курсов на спецоновской базе. Я туда год назад записался, когда мне было шестнадцать.
— Как? — не понял Матти. — Как — шестнадцать?
— Да просто документы подделал. Потом вылезло, но Дерен меня оставил. Поэтому он со мной и летает, по крайней мере, на бумаге. А так — чаще Бо или Туссекс. Он тут вроде наставника.
Матти задрал голову кверху, он знал, какие участки хемопластиковых рецепторов на потолке карцера могут работать на передачу сигнала.
— Да все знают, — успокоил его Рэм. И улыбнулся, вспоминая, как сердился Дерен, рассказывая, что ни Гарман, ни Рос ему не поверили, пока он не привёз документы.
— И тебя не списали с крейсера? — потрясённо уточнил Корхонен.
— Так некуда было, — пожал плечами Рэм. — Вся моя семья на Мах-ми — в пепел. Дерен сердился, конечно, но я к тому моменту, когда всё открылось, сколько-то с ним уже отлетал. Только он мне много чего не разрешает. Сказал, что сержанта я не получу, даже без вариантов. А я и на Поясе Ориона был, и на Семи холмах.
— Это ты вроде такой сын полка? — удивился Матти. — Я такое в старых книжках читал, ещё земных. Когда в войну пацанов брали в отделение или на боевой корабль.
Рэм подумал и кивнул.
— Наверное. Я не читал.
— А я думал — ты выскочка. Из этих, из молодых, которые всё знают и везде лезут… — вздохнул Корхонен.
— Ну, даже был бы я из молодых, — улыбнулся Рэм. — А зачем сразу в морду?
Матти помолчал, разглядывая то стену, то пол. Как объяснить семнадцатилетнему парню, что на чужом корабле всё не так, всё бесит?
— Да это-то я понимаю, — сказал Рэм.
— Ты тоже мысли читаешь? — вскинулся Матти. — Как «эти»?
Рэм знал, кто такие «эти» — Дерен, Рос, Неджел и прочие, кто обучался немного в эйнитской общине.
— Нет, — улыбнулся он. — У тебя по лицу было видно.
Гримаса на лице Матти и в самом деле была выразительная. Он тяжело приживался на «Персефоне». Слышал, конечно, про здешние порядки и нагрузки. Но ожидал чего угодно, кроме ментальных ударов и накатов, когда попадался под горячую руку пилотам, вроде Дерена.
— Тебе страшно тут, с нашими? — понял Рэм.
Матти бросил взгляд в потолок.
— Это пройдёт. Я тоже Дерена сначала боялся до керпячьего визга. Видел керпи на Гране?
Матти кивнул.
— Ну они и орут, — Рэм фыркнул, вспоминая. — Обиженно ещё так: ви-ви. Я когда Дерена увидел, думал, что всё. Он просто смотрел, а язык у меняя уже проваливался в желудок.
— Вот и я, — буркнул Матти.
На третий день они уже общались почти нормально. К вечеру Матти Корхонен сказал:
— Я должен извиниться, чтобы эти видели: он кивнул в потолок.
— Да я не сержусь, — отозвался Рэм и потёр всё ещё саднящую скулу.
Но Матти всё же произнёс что-то официальное.
Когда их выпустили, Рэм предложил обняться, как это делал капитан. И они обнялись.
Глава 12. Человек предполагает, а кто располагает — атеистам пока неизвестно
Пассажирский корт, следующий по маршруту «Аннхелл — Питайя — Аскона»
