— И что ты предлагаешь? — спросил Ченич.
— Искать убийцу, что же ещё? — Рэм ужом выскользнул из-за стола и поставил чайник.
Парень расправился и с рыбой, и с мясом, и с бутербродами. Как только в него всё это влезло? Худощавый, юркий…
Деликатесов на столе ещё хватало, но юристу есть совсем не хотелось.
Голограммы двух трупов не возбуждали у него аппетит. Всё-таки он уже двадцать лет был главой фирмы, и если занимался расследованиями, то экономическими, где были замешаны слишком большие деньги, чтобы доверить работу сотрудникам.
А тут… Девочка и парень. Да ещё столько крови.
Обоим брызнули в лицо жидкостью, содержащей парализующий дыхание агент, а потом перерезали горло. Одна рука, один почерк.
На Рэма смерть Галки в плане аппетита не повлияла никак. Он наелся, налил себе чаю, забрался с ним с ногами на кровать, продолжая совершенствовать голограмму корабельного плана.
Делал он это так ловко, что Ченич поневоле засмотрелся.
— Вас и этому учат? — спросил он.
— Так на рапорте же приходится гонять отсеки, — машинально ответил Рэм.
— Отсеки гонять? — не понял юрист.
Парень поднял глаза.
— Ну да. Корабль меняет форму перед разгоном. Думаете, чего корт вчера столько телился? На орбите он вытянутый. А когда набирает скорость, его положено трамбовать в шарик. Чтобы придать более обтекаемую форму. А выйдет из прокола — опять всё наоборот. Чтобы лучше затормозить.
Рэм вдруг насторожился, встал, отставив чай и к чему-то прислушиваясь.
— Ты чего? — спросил Ченич.
— Скорость, — сказал Рэм. — Раньше она нарастала по разгонной кривой. Я думал, что скоро пойдёт оповещение на разгон перед проколом. Но теперь она падает.
— И что это значит? — спросил Ченич встревоженно.
Вид у Рэма был соответствующий: напряжённый, сосредоточенный.
— Да ничего хорошего, — пояснил парень. — Если бы неисправность одного из двигателей, тогда корт повело бы в бок, а я ничего такого не ощущаю. Неужели разгонный блок чудит?
— Это опасно? — Ченич хотел себе хотя бы чаю налить, но теперь пропало и это желание.
— Это долго, — успокоил парень. — Таким манером мы тут засядем как минимум на сутки тестирования. — Он нахмурился и выругался: — Хэдова бездна! Ну так вообще не бывает!
Корт снова начал набирать скорость.
Настолько резко, что это ощутил теперь даже Ченич.
— Они там пьяные, что ли? — дёрнул плечом Рэм и опять залез на кровать со своим чаем.
— А так бывает, что пьяные? — осторожно спросил юрист.
— Да всё бывает, — отмахнулся Рэм и вывел на браслете график. — Ложись на кровать. Если по такой кривой набирать будем, то через пять минут объявят разгон. Первый прыжок у нас должен быть совсем короткий, двадцать четыре секунды.
— А почему так?
Ченич послушался Рэма. Тот его пока здорово выручал. Он убрал в шкаф еду, зафиксировал чайник и лёг.
Парень же допил чай, прошёлся по каюте, прислушиваясь. Дождался, пока над дверью загорится оповещение о разгоне, и мембрана засветится красным, предупреждая о блокировке.
Только тогда он сел и развернул на полкаюты голограмму пространства с орбитой красноватой звезды.
— Вот почему, — пояснил, показывая на звезду. — Она ренгеновская, слишком большие помехи даёт. Корт не станет рисковать и пойдёт мимо неё двумя прыжками. И между ними будет часа четыре крейсерской скорости. Ты как? — он озабоченно посмотрел на соседа. — Пересидим первый прыжок? А потом дверь разблокируется, и пойдём на охоту. Нужно обследовать каюту, где убили Галку.
Юрист поворочался, укладываясь поудобнее. Сегодня он чувствовал себя гораздо лучше.
— Если я скажу «нет», ты же один пойдёшь? — спросил он Рэма.
— Пойду, конечно.
— Ну тогда я с тобой. Но за это ты будешь развлекать меня во время прыжка.
— Запросто, — кивнул парень. — Только… Бездна! Я же Дерену забыл отзвониться!
— Зачем? — удивился юрист.
— Да Хэд его знает. Он сообщение присылал, чтобы я с ним связался. Но тогда ещё не было широкой связи. А потом я забыл. А сейчас скорость уже слишком большая.
— Запиши сообщение, — посоветовал юрист.
— Оно в архив уйдёт.
— Так само и отправится потом при первой возможности. А то ты снова забудешь, и влетит тебе от твоего старшего.
Рэм согласно кивнул. Так и в самом деле было надёжнее.
— А что ему лучше сказать? — спросил он. — Что у нас тут два трупа, и, похоже, на корте убийца?
— Говори как есть, — кивнул Ченич. — Больше мы пока ничего не знаем.
Рэм открыл файл и записал сообщение.
Скорость росла с каждой минутой, но в этот раз Ченич чувствовал себя несравнимо комфортнее. Особенно, пока говорил с Рэмом.
Иногда парень замолкал, и беспокойство всё-таки подступало к сердцу юриста и сжимало страхом горло.
Рэму болтать не очень хотелось. Он то и дело возвращался глазами к плану корабля, который висел у него над запястьем.
— Может, стихи почитаем? — пошутил Ченич.
— Можно, но я в этом плане не очень продвинутый, — невесело рассмеялся Рэм.
Парень знал, что Дерен иногда читает и Рогарда, и Сизи, и Картерблана.
Последних двоих проходили в колледже, но Рэм поэзию не любил, знал только то, что заставляли учить наизусть.
— Поэты — они странные, — сказал он задумчиво. — Их творчество не равно их человеческому пути. Вот Рогард — он был хулиган. Его из Академии чуть не выгнали. А стихи писал хорошо.
— Наверное, у поэта внешняя жизнь не равна внутренней, — предположил Ченич и вздрогнул. — Это мы уже всё, да?
— Да, — кивнул Рэм. — Мы вошли в зону Метью. Осталось твоих мучений на один короткий стишок. Хочешь?
— Давай. — Ченич проглотил густую слюну. Хорошо, что не стал есть…
— Слушай. — Рэм задумался на миг и быстро прочёл:
Если спрошу у себя, что такое война
Выдаст мне память два имени или не выдаст?
Может, давно позабыла она имена,
Может быть, тайну сокрыла она и не выдаст?
— А дальше?
— Дальше забыл.
— А я помню:
Только болит что-то в груди.
Может, там пуля с рожденья и бьётся на вырост.
— Надо навылет, — предложил Рэм. — Если пуля — то лучше навылет.
— Это же про сердце. Сердце в груди солдата — как пуля.
