Замершие люди задвигались.
Кифара какое-то время с тревогой разглядывал Рэма, похожего на водолаза в своей текучей компрессионной форме. Потом отдал команду, и его люди принялись растаскивать трупы на нижнем этаже рубки.
Их начальник всё ещё задумчиво теребил челюсть. Он не понимал, стоит ли ему приказать вязать певца и этого странного «Ули»? Может, мальчишки успели как-то сговориться с пилотом?
Рэм отшагнул к лифту, прислонился к нему спиной и стал разглядывать рубку несчастного корта.
Три трупа — капитанский, навигаторский и самый колоритный, директорский — лежали у изуродованного выстрелом капитанского пульта. Телá первого навигатора и одного из пилотов завалило обломками.
Уцелевший пилот выбрался из-под ложемента, где прятался во время стрельбы, и стал хлопотать над вторым навигатором. Тот, вроде бы крепкий мужик, до этого момента стоически переносивший случившееся, вдруг обмяк и сполз на пол.
Может, это была посттравматика, а может, он надышался испарений гелиопластика пополам с жареным мясом директора? Вентиляция шумела изо всех сил, но вонь наверху всё ещё висела отменная.
Пилот хлопал навигатора по щекам и пытался провести диагностику с помощью спецбраслета. Не такого навороченного, как у Рэма, но тоже оснащённого медицинской программой. Больше помочь было некому, медики едва выдвинулись к рубке со своими носилками.
Только связист, словно бы ничего и не случилось, кроме импульсных ударов, повредивших его драгоценную аппаратуру, влез под капитанский пульт, разложил ремонтный набор и зарылся в проводах.
Ченич разрядил керд и медленно побрёл вверх по ступеням. Компрессионка всё ещё помогала ему двигаться. Не будь её — юрист бы едва переставлял ноги.
Умная лестница вздрогнула и, помогая, повезла его вверх.
Верхний этаж пострадал сильнее нижнего. Выстрел Ули оплавил пол, а капитанский пульт зиял огромной дырой расплавленного гелиопластика так, что казался провалом в космическое пространство. В нём всё ещё вспыхивали «искры созвездий» и вздувались «пузыри туманностей».
— Ты в порядке, Рэмка? — спросил Ченич, подходя к лифту.
— Знаешь… — ответил парень, разглядывая обожжённый труп творческого директора. — …Один раз пилоты выпросили у Келли, у нашего зампотеха, гвоздь. Настоящий старинный гвоздь-двухсотку. Им кто-то сказал, что на заре человечества верхом мастерства было забить шлюпкой гвоздь. Они долго не знали, куда воткнуть в невесомости этот гвоздь. Потом запрограммировали технический модуль и подвесили на нём гвоздь в домагнитном поле…
Рэм замолчал.
— Айу, ай!.. — взвыл певец. Никому так и не пришло в голову дать ему по затылку прикладом.
— И забили? — спросил Ченич.
— Ага, — парень тряхнул головой, словно бы просыпаясь. — Эмор забил. Подогнал шлюпку к модулю и включил силовой щит. Гвоздь расплавился и попал точно в подготовленное отверстие. Парни засчитали ему техническую победу. А потом трое суток сидели в карцере за порчу имущества. Потому что модуль-то они угробили.
— И что? — слабо удивился Ченич.
— Да я вот думаю: меня в карцер посадят за эту историю или нет? Рубку-то я разнёс капитально.
— А можно было не разносить?
— Я не знаю. Когда я выполняю задачу, для меня существует только она. А потом глядишь: а это всё я, да?.. Келли бы меня убил.
Из-под ложемента донёсся стон, и там кто-то пошевелился.
Рэм тут же откачнулся от лифта и крикнул Кифаре:
— У нас раненый есть! Надо медиков! И певца куда-нибудь заберите уже?
Начальник службы охраны кивнул и послал своих людей наверх.
Они вытащили из-под пульта второго пилота, к счастью, живого, унесли трупы членов команды корта и увели певца.
Ни труп директора, ни живёхонького Ули люди Кифары не тронули. Труп выглядел больно уж жутко, а что делать с бледным потерянным парнем, который стрелял в директора, они не знали. Приказа не поступало.
Ули охранникам не мешал. Он сидел на полу, уткнувшись в колени.
Рэм буркнул, глядя на него:
— Вставай уже, чё расселся?
— Я тебе не писал, — сказал Ули себе в колени.
— Но и переводы не возвращал. А что тебе надо было писать — я и сам не знаю, — дёрнул плечом Рэм. И повторил: — Вставай. Ещё ничего не кончилось.
Эхом к его словам с технического этажа донеслось через пульт связиста прерывистое и трещащее:
— Вест-вест-надир в полной сфере, фиксируем магнитные помехи…
— Это они? — спросил у Рэма Кифара, неслышно взобравшийся наверх и с интересом глядящий то на Ули, то на результат его выстрела. — Те, о ком говорил этот кусок мяса? — Он кивнул на тело директора.
— Ну а кто же ещё? — дёрнул плечом Рэм и поморщился.
И Ченич, только сейчас уловивший вдруг смрад от горелого пластика и человечины, ощутил, как подкатывает к горлу желудок.
Имперский спецоновский крейсер «Персефона». Капитанская рубка
Генерал резерва Дегир был не один. Рядом с ним сидел самый колоритный капитан Юга галактики — зеленокожий, рыжеволосый и голубоглазый Рюк Хилинг по прозвищу Бешеный Эльф, глава Торгового альянса Содружества.
Его присутствие в каюте генерала не было неожиданным. Раз на Дегира свалили контроль за торговыми путями, то ожидаемо нарисовался и Рюк. Этим двоим было теперь о чём говорить.
С одной стороны торговые пути и в самом деле нуждались сейчас в охране. С другой, Рюк не хотел, чтобы Дегир закрутил гайки так, как это было положено у военных. Он привык искать компромиссы, потому и возглавлял Альянс почти всё время войны.
Мир принёс торговцам много почти забытых проблем и рисков: идиотские ограничения законников, капризы перепуганной таможни.
А тут ещё и таггеры вспомнили, чем им положено заниматься.
Стабильная работа регулярных маршрутов как магнит притягивала оголодавших космических ворюг, что не брезговали ничем: от пиратства и торговли наркотиками до захвата известных личностей для последующего выкупа.
В войну таггерам чаще приходилось торговать полуконтрабандным йиланом, оружием, хингом — лёгким наркотиком, за который не расстреливали на месте.
Почти легальный бизнес, другого не было. И вот наконец наступил мир, заставивший таггеров вспомнить старое.
Рюк Хилинг, отродясь ни под кого не ложившийся, окруживший себя отбитой алайской охраной и не боящийся пререкаться с самим эрцогом Локьё, возглавляющим космическую оборону Содружества, с друзьями был человеком милейшим.
Имперскому капитану Пайелу он обрадовался искренне.
Война уже пересекала их в паре-тройке общих миссий, они даже успели перейти на «ты».
