— Храбришс-с-ся, — усмехнулся кьярд.
— Не без этого, — согласился я. — Неизвестность всегда пугает. А если честно, я не вполне подозреваю, что будет Там.
Мне показалось, что Ваське явно было что сказать по этому поводу. Но он промолчал. Словно не хотел накручивать меня еще больше. Я же, с усердием монаха, который путем монотонных физических действий пытается познать дзен, подготовил коня к дальней поездке.
— Ну вот и все, — выдохнул я, затянув седло. Надел мокрый плащ и накинул на плечи котомку.
Вывел кьярда из конюшни. Васька ступал по сырой холодной земле, не сводя с меня взгляда. А я все медлил. Вдыхал воздух, насыщенный после дождя озоном, глядел на спящий Петербург и трусил. Боюсь ли я? Еще как боюсь. Но и отступать не в моих правилах.
Я сел верхом, вытащил из котомки Перчатку и стал ее рассматривать. Попробовал всунуть внутрь руку и понял, что надеть ее не получится. Пришлось бы сломать кисть в нескольких местах. Что ж, значит, будем вкачивать силу так. А потом посмотрим, что из этого выйдет. Двадцать один контур, говорите?
Это не было похоже на все мои многочисленные перекачки дара. Там я полностью контролировал процесс, понимая, что в любой момент могу его остановить. А здесь… здесь я словно стал частью электрической цепи, которую оказался не в состоянии разомкнуть.
Перчатка хищным зверем схватила меня, как только ощутила первые крохи дара. Как акула, учуявшая свою жертву по капле пролитой крови. Мне не было больно. Разве что неожиданно закружилась голова от резкого выброса большого количества силы. Я обвел мутным взглядом черное холодное небо. Вот только не хватало сейчас — брякнуться в обморок.
Однако пронесло. Выброс силы был мощным и… непродолжительным. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы «спящая» все это время Перчатка насытилась. Только теперь я вспомнил слова Протопопова. Ну да, все дело в том, что артефакт можно было зарядить лишь внезапным и резким выбросом. Потому что контуры попросту не в состоянии долго удерживать такое количество энергии. Значит, надо как можно скорее перемещаться.
Что до артефакта, то он преобразился. Обмяк, потерял прежнюю форму и в прямом смысле стал самой обычной перчаткой. Ну ладно, не самой обычной, а будто купленной в ГУМе — понтовой и золотой. В любом случае, на руку села как влитая. Я даже пошевелил пальцами.
— И что теперь?
— Ты главный, — философски отозвался Васька. Иными словами, он хотел сказать, что является не самым большим специалистом в делах перемещения между мирами с помощью артефактов.
Ладно, инструкции к Перчатке не нашлось, значит, будем добиваться нужного эффекта методом тыка. В Ваську я тыкать не стал. Все-таки живое существо. А вот вперед руку вытянул. И словно что-то нащупал.
Некоторое крохотное завихрение в пространстве висело прямо перед нами. Чем дольше я держал вытянутую в перчатке руку, тем явственнее ощущал поток какой-то незнакомой энергии, которая собиралась возле пальцев. И в некий момент пришло понимание, что пора.
Я рванул руку с перчаткой на себя, и прилипший к ней слой реальности порвался, открывая прореху в другой мир. Это оказалось так просто и вместе с тем необычно, что я даже дышать перестал. Осторожно схватил «лоскут» реальности, разошедшийся, словно кусок обоев, и потянул на себя. Сделал проход еще больше, чтобы смог без труда заехать туда верхом.
Обычно в фантастических фильмах порталы между мирами демонстрировали в виде светящихся сфер или искрящихся кругов. И я сценаристов понимаю. Скажи мне, что проход в другую Вселенную станет похожим на стену в хрущевке, с которой сдирают старые обои, я бы разочаровался. Выглядело это скорее странно, чем завораживающе.
Впрочем, дело было сделано. Я чувствовал, что сейчас задействованы все контуры Перчатки, чтобы держать этот проход открытым. И долго подобное продолжаться не сможет.
Я ударил кьярда пятками по бокам, и тот, неохотно тряхнув головой, побрел в прореху. И тут мне вновь пришлось испытать разочарование. Опять никаких ощущений. Атомы моего тела не разобрались в миллисекунду, чтобы вновь соединиться в другом измерении. Я просто прошел из точки А в точку Б.
И надо сказать, конечный пункт выглядел странным. Начнем с того, что мы оказались в лесу. Тихом, вымершем, голом от отсутствия листьев, и в рассветных сумерках казавшимся еще более мрачным, но все же в лесу.
— И где мы? — почему-то спросил я кьярда.
Васька, как существо умудренное в общении с непутевым хозяином, отвечать не стал. Лишь втягивал длинным носом холодный воздух, словно пробуя его на вкус.
Я же, вдоволь налюбовавшись мертвым лесом, ощутил неприятное давление в руке. Перчатка вновь начинала тяжелеть, возвращаясь в исходное состояние. Ума хватило, чтобы успеть снять ее, ибо меньше чем через минуту в котомку отправился тот самый позолоченный артефакт.
Мне казалось, что использование Перчатки должно затратить кучу моей энергии. И я, как минимум, буду в довольно ослабленном состоянии. Но по ощущениям — это можно было сравнить с кроссом, который ты только что пробежал. Да, ощущения были неприятные, если не сказать больше, но стоит немного походить, отдышаться, и все станет нормально.
Так, что нужно сделать самым первым делом на незнакомой местности? Произвести разведку. А как лучше ее производить? Правильно, с воздуха. А когда твой друг не просто преданный конь, но и существо, способное подняться над мирским, так это вообще замечательно. К тому же, ему ни слова и говорить не пришлось.
Я только подумал, что хорошо бы подняться хотя бы над кромкой леса, а Васька уже набирал ход. Есть мнение, что приятно поговорить с умным человеком. Скажу больше, с умным существом и помолчать не в тягость.
Подхваченные холодным ветром, мы вырвались из объятий голого, чуждого на ласки, осеннего леса. Мои глаза застилали слезы, пальцы тут же задубели, а самого пробрало до костей. Эх, сейчас бы чаю горячего. Правда, было у меня нечто ничуть не хуже. Сфера неприятия вернула все на круги своя. Теперь я ощущал себя туристом, который попал на закрытое колесо обозрения в Парк Гагарина. И надо сказать, увиденное мне ой, как не понравилось.
Хотя бы потому, что этот самый Парк Гагарина оказался где-то там, внизу. Точнее, место, где он мог бы быть расположен. Привычно петляла вдалеке Волга, темнел знакомый берег там, где у нас была ярко освещенная набережная, тускло горела лишь пара десятков точек в старой части города.
А чего я удивляюсь? Самара стала активно развиваться аккурат в конце девятнадцатого века. В нашем мире. Здесь ее подкосило сначала моровое поветрие, а после — отсутствие технического прогресса. Поэтому вместо миллионного мегаполиса, внизу расстилались каменные и кирпичные дома купцов в один-два этажа, да деревянные избушки тех, кто попроще.
Меня, правда, удивило другое. Какого черта я оказался в Самаре?! Мне почему-то думалось, что раз часть Петербурга очутилась у нас, то и я должен перенестись напрямую в северную столицу. Чтоб никому обидно не было.
