За этим делом меня и застал Горчаков. Илья всегда отличался пунктуальностью. В том числе и на учебу приходил намного загодя.
— Привет, — сказал он даже не расспрашивая, где я пропадал. Все-таки чувство такта в Горчакове поражало. — Чем занимаешься?
Думаю, даже этот вопрос он задал, скорее, чтобы завязать разговор. Но я ответил.
— Вот, решаю небольшую головоломку. Здесь зашифровано послание, я пытаюсь его прочитать.
— Метод подстановки, — сел рядом Горчаков. — Люблю такие головоломки. Где нашел?
— Где нашел, там уже нет, — уклончиво ответил я. — Знаю три буквы, на этом пока все.
Я показал ему треклятые «ж», «т» и «щ».
— О, это здорово, — почему-то воодушевился Илья. — Согласные — это хорошо. Но здесь все же надо начинать от простого к сложному. Выявить знаки, которые употребляются чаще остальных. Вот, к примеру, этот кружок, крест и чаша.
— Ну, и что дальше? — пожал плечами я, наблюдая, как Горчаков выписывает на листке около десятка знаков.
— Какие буквы чаще всего встречаются в письме? Ну же, Николай, думай, это не сложно. Гла…
— …сные, — сам уже догадался я. Действительно, ведь все на поверхности.
— А когда мы разберемся с гласными, можно будет работать дальше.
Горчаков бормотал и продолжал довольно быстро расписывать на листке знаки и возможные комбинации. Он так увлекся, что даже не заметил, как пришли наши друзья.
— Какие люди, — улыбнулся Протопопов, хлопая меня по плечу. — Как занесло к нам в лицей? Сегодня день открытых дверей или экскурсии водят?
В отличие от Ильи, Макар такими глупостями, как чувство такта, не страдал.
— Да вот, решил посмотреть, правда вы чему-то научились или так и протираете здесь штаны без всякого толка? Ты мне, кстати, после уроков, будешь нужен.
— Не вопрос, — сразу посерьезнел Протопопов.
— Привет, Коля, — сказала Дмитриева. — У тебя все хорошо?
— В общем и целом.
— Ну и замечательно.
Мы расселись, переговариваясь. Протопопов рассказывал последние сплетни: вчера Курдюков сел на грязный стул и потом весь день ходил с пятном на штанах. А Извольский с Зубаревым чуть не подрались из-за какой-то ерунды. И теперь племяннику министра грозит выволочка. А может даже понизят в звании, и тот опять станет портупей-юнкером.
Я слушал Макара с легкой полуулубкой и искренне завидовал. Как бы мне хотелось жить в его мире, где драка двух дворян была ярким событием, достойным обсуждения.
День в лицее пронесся столь стремительно, что я даже не заметил его. Мне действительно всего этого не хватало. Обычной рутины, которую так ненавидят остальные. Все, что называется, познается в сравнении.
Горчаков тем временем все пыхтел над дневником, зарывшись пальцами в волосы. Сейчас он напоминал сумасшедшего ученого, корпевшего над очередным открытием. И судя по новым буквам на листках, был не так далек от него.
— Нужно еще время, — только и сказал Илья после окончания уроков.
— Встречаемся через три часа на моем заводе, — напомнил я. — Там тренировка.
Махнул Протопопову, и мы вышли наружу.
— Так что приключилось?
— Показывать надо. Давай сначала заедем кое-куда, а потом к тебе в мастерскую.
Всю дорогу до Фимы Макар не умолкал, продолжая рассказывать мне о прочитанных артефактах, учебе и своих планах на будущее. Протопопов намеревался пойти учеником к какому-нибудь артефактору, а через несколько лет открыть и свое дело.
В общем, он болтал, болтал и болтал. Есть такой тип людей, которые категорически не приемлют тишину. Им даже отклик собеседника не важен. Главное, чтобы тот моргал не очень медленно.
Я Протопопова не перебивал и не просил замолчать. Под треск товарища почему-то думалось на удивление легко. А подумать было над чем. Правда, озвучивать свои мысли я не торопился.
— Фима, привет! — перехватил я товарища возле дома. Тот тащил внутрь какой-то здоровенный тюк.
— О, Коля! — обрадовался он. — А пацаны все ждут, когда…
— Сегодня, через два часа. Всем нашим скажи. Там все объясню.
— Понял.
— Теперь погнали к тебе, — обернулся я к Макару.
В сарае, простите, мастерской, все было по-прежнему. Разве что Протопопов прибил полку для книг над верстаком. Я неторопливо достал заплечный мешок и выложил на стол несколько сульфаров, пару хрустящих бумажек и то, что интересовало меня больше всего.
— Вот это надо проверить, — сказал я Макару. — Что из себя представляет, какие возможны эффекты и прочее, прочее.
Лицо Протопопова вытягивалось после каждого законченного предложения. А взгляд все время бегал, не в силах зафиксироваться на чем-то одном.
— Сульфары для работы, если вдруг понадобятся. А нет — так забери себе. Мне столько без надобности. Деньги на нужды. Если что-то придется купить, большое и редкое, сам не суйся, мне скажи. У многих могут появится вопросы, откуда у обычного простолюдина деньги. Понимаешь?
— Да. Но ты не волнуйся, я уже смастерил небольшой Оглашатель. Это я его так назвал. Смотри, — он достал из стола маленькую конструкцию, похожую на механическую конечность. — Сюда вставляем сульфар, закрепляем, надеваем на руку. И все. Конечно, все зависит еще от структуры артефакта и мастерства самого артефактора. На что-то может уйти больше времени, на что-то меньше…
— Вот и славно, — перебил я Протопопова. — Начни заниматься этим прямо сейчас. Скажем так, это первоочередная задача.
— Понял, — у Макара лихорадочно заблестели глаза. — Сейчас и начну.
— Вот и здорово, а мне уже пора.
По пути я заглянул к Ваське, обратив внимание, что за конюшней следят мои старые товарищи. Значит, Максутов все же не снял наблюдение. Ну да, учитывая, что Васька — основное мое средство передвижения в другом мире, в этом есть рациональное зерно. Если уехал на кьярде, значит, отправился туда. Такой теперь у нас уровень доверия? Понял, принял.
Единственное, что порадовало за весь день — это завод. Точнее новый футбольный зал. Да, тут еще не было нормальных ворот, раздевалки и до сих пор немного пахло лаком, но начало положено. Все сделаем. Теперь деньги появились. Я даже в ближайшее время смогу купить обогревающий артефакт.
Илья появился за час до тренировки с видом наркомана, смерть как желающего новую дозу. И сев прямо на пол требовательно протянул руку, в которой скоро оказался дневник.
— Я почти понял основной принцип, осталось всего несколько букв, — торопливо произнес он. — Только… только все это лишено смысла.
— Почему?
— Погоди минуту.
Годить, правда, пришлось около получаса, после чего Горчаков издал какой-то победный клич и поднял ко мне голову.
