Зато по лестнице я взлетел, побив все немыслимые рекорды соревнований по взлетанию по лестнице. И стучал в дверь до тех пор, пока мне не открыл Самарин.
— Здравствуйте, Александр Дмитриевич. Я к Вам.
— Я почему-то так и подумал, — иронично заметил он. — Наверное, по какому-то неотложному делу?
— Все именно так.
— Тогда милости прошу, не в парадной же разговаривать.
Квартира оказалась на удивление просторной, в три комнаты. Более того, и обстановка предстала если не пышная, то намекающая на некий достаток хозяина. Оставалось только загадкой, за каким чертом Самарин поселился именно здесь?
Он проводил меня в гостиную и усадил за небольшой столик. Сам сел рядом.
— Не угодно ли чаю?
— Нет, Александр Дмитриевич, я не займу у Вас много времени. Я не застал Вас утром.
— Да, на работе завал, пришлось остаться сегодня в департаменте. Будто все в ближайшее время решили отправиться за решетку. Но это дело второстепенное. Итак, если чай Вас не интересует, то чем могу служить?
— Мне стало известно, что перед самой смертью господин Ирмер послал Вам письмо. Могу ли я взглянуть на него?
— Нет, — решительно ответил Самарин. — Там довольно много личных вещей. Ирмер знал, что вскоре произойдет, и прощался со мной. Я бы не хотел, чтобы это письмо видел кто-то еще. Но там было несколько строк о Вас.
— Обо мне? — я подобрался, как зверь, готовый к прыжку.
— Даниил писал, что рано или поздно Вы придете ко мне. И просил кое-что передать. Это было вложено в конверт вместе с письмом.
— Что было вложено? — у меня во рту пересохло.
Самарин неторопливо поднялся, вышел из комнаты и вскоре вернулся с пухлым конвертом. Он открыл его, вытащил сложенный листок, протянул мне. А мое сердце застучало, как сумасшедшее. Это была последняя страница дневника.
Глава 25
Домой я ворвался смертельным ураганом, грозящим сорвать все на своем пути. Забежал к себе в кабинет, закрыл дверь и дрожащими руками нашел нужный листок, где Илья записал зашифрованный алфавит. И стал быстро писать, глядя на массивные символы в центре листка.
«… научит пользоваться этой силой».
Я ошарашенно откинулся на спинку, глядя на получившуюся строчку. До сих пор не верилось, что получилось. Ирмер действительно предусмотрел если не все, то многое. Я тряхнул головой и сложил два листка. Уже имеющийся с только что написанным.
Правильным даром обладающий сложит печать заклинания, вложенного в книгу. И ему откроется потаенное знание, которое он так ищет. Артефакт укажет путь, а сила проложит дорогу к Александру, а уже он научит пользоваться этой силой.
Так, теперь надо понять, что делать дальше. Если дневник — артефакт, то его нужно как-то активировать. Так, вложить дар, говорите? Я выдохнул стал вытягивать из себя силу, накладывая ее на предмет в руках. Та привычно оплела толстую тетрадку и скользнула на пол.
Ладно, будем думать головой, а не местом, на котором сидим. Большинство артефактов либо действуют сразу, как только начинают взаимодействовать с силой, либо активируются каким-то ключом. Ирмер не зря спрятал последний листок. Я перечитал еще раз.
Вот балда, русским языком же написано — сложит печать заклинания! Последнее слово здесь для кого? Для создания заклинания нужна либо знакомая всем форма, либо более старый прием — аудиосопровождение.
В смысле, не рэп Моргенштерна — мы же не врата в Ад пытаемся открыть. А какой-то банальный «сим-салабим». Так делали совсем давно, еще в конце девятнадцатого века. Аккурат, когда Ирмер учился пользоваться магией.
По сути, прием точно такой же, как с формой, для конкретного заклинания ты закрепляешь его звуковое сопровождение, а после вкладываешь силу. От этого отказались по ряду причин. Во-первых, намного дольше, чем визуальное представление формы. Во-вторых, не всегда удобно в бою «говорить» заклинания. В-третьих… тьфу, да о чем я вообще думаю? Надо уже активировать этот дневник.
Я медленно прочитал получившееся послание и сразу вложил силу. Дар послушно скользнул к тетради, но теперь не торопился покинуть ее. Напротив, он стал медленно пропитывать дневник. Последний с каждым мгновением светился все ярче, пока не засиял как трехсотваттная лампочка. Я даже отвернулся.
А после в комнате будто звезда взорвалась. И весь мир потух.
* * *
— Выходим? — обратился ко мне худой молодой человек с прямыми длинными волосами и вытянутым серьезным лицом.
Его сложно было назвать красивым — крючковатый нос, острые скулы, чуть оттопыренные уши. Он казался скорее интересным. Мимо такого не пройдешь, обязательно повернешься. Запоминающаяся внешность.
— Да, — ответил я.
Вернее, ответило тело, в котором я находился. Ну, или оказался заключен. Как узник. Вот это будет более четким определением.
Мой взгляд переместился на стол, заваленный бумагами, и на тот самый дневник, в котором «он» только что писал. Так, кабинет очень даже знакомый. Еще не припорошенный пылью, без грязных разводов на полу и опрокинутой мебели.
И вот тут все стало на свои места. Я в особняке Ирмера. Да что там, я сам сейчас в Ирмере, как бы двусмысленно это ни звучало. Правда, на правах стороннего зрителя, как турист в музее. Скорее всего, в этом и заключается работа артефакта — дневник хранит какое-то воспоминание. По всей видимости, невероятно ценное, если ради него пришлось выполнить столько квестов.
— Лошади запряжены. Придется ехать большую часть ночи. Кьярдов бы достать, Даниил Маркович, сподручней было бы.
— Нельзя привлекать к себе внимание. Все может сорваться. Да и не пустят на остров кьярдов. Лучше скажи, Саша, ты точно решил?
— Точно, — уверенно тряхнул головой юноша, и волосы рассыпались по его плечам.
— Я очень рассчитывал на тебя. Теперь мне придется начать все заново.
— Даниил Маркович, не надо. Сколько раз мы уже говорили об этом?
— Хорошо.
В моем голосе слышалась печаль и скорбь. Но вместе с тем я решительно встал, подошел к сейфу и убрал туда дневник. После взял стоящий в углу знакомый жезл, с той лишь разницей, что этот артефакт был в разы длиннее того обломка, который я нашел.
— А это зачем? — спросил Александр. — Боитесь заблудиться?
— Слепок пути понадобится как раз не для меня. Пойдем.
Мы спустились на первый этаж, и я отметил, как все выглядело красиво в особняке Ирмера. Все-таки я не смог увидеть всю эту роскошь во время своего посещения, многое попросту растащили.
— Пал Палыч, за старшего, — кинул я куда-то в угол. И из темноты услышал согласное угуканье.
