Его глаза удерживают мои так долго, что я начинаю задаваться вопросом, действительно ли он услышал меня, или я даже не произнесла эти слова вслух.
В ту секунду, когда становится ясно, что он понял каждое слово, я понимаю, что потеряла бдительность.
Его рука обхватывает мое горло, и он прижимает меня обратно к креслу.
Мое сердце колотится в груди. Мне чертовски не везет в том, чтобы помочь себе прямо сейчас.
Кэлвин научил меня, как защищаться в большинстве ситуаций, но пребывание в машине не входит в их число.
«Чего ты хочешь от меня?» Я вырываюсь, когда его хватка становится только крепче.
Он снова улыбается, но на этот раз в его улыбке нет веселья. Только злоба.
«Я хочу причинить тебе боль. Наказать тебя. Погубить тебя. Сломать тебя», — шипит он, как будто на самом деле разговаривает сам с собой. «Я хочу заставить тебя плакать, умолять, умолять меня о пощаде, несмотря на то, что ты знаешь, что она никогда не придет».
Моя голова идет кругом, когда я пытаюсь осознать его слова и серьезность, стоящую за каждой угрозой.
«Это довольно тяжелое дерьмо для того, кого ты только что встретил».
«Ты понятия не имеешь, кто ты такая, не так ли, Дукас?»
Я слегка качаю головой, потому что, по-моему, более чем ясно, что я ни хрена не понимаю, о чем он говорит.
«Судя по всему, твой смертельный враг», — нахально говорю я. «Не то чтобы я действительно думал, что ты достаточно храбр, чтобы что-то с этим сделать».
Он придвигается ближе, его тело нависает над центральной консолью. «Тебе действительно нужно следить за тем, что ты говоришь, Чертовка. Тебе действительно не следовало бросать мне вызов.»
«Единственный из нас, кто до сих пор пострадал, — это ты, насколько мне известно. Так что тебе действительно следует активизировать свои усилия, большой человек».
Его челюсть подергивается, пальцы сжимаются, когда звук приближающейся машины заполняет небольшое пространство вокруг нас.
Машина Кэлвина появляется из-за кустов, когда он выезжает задним ходом с подъездной дорожки.
«Наш начальник службы безопасности обучен всем существующим боевым искусствам. Если ты не хочешь это проверить, я бы посоветовала тебе убрать от меня свои отвратительные руки прямо сейчас.»
Чувствуя, что я, возможно, говорю правду, он отрывает от меня взгляд и оглядывается через плечо как раз в тот момент, когда в поле зрения появляется багажник и половина машины.
С разочарованным ворчанием он отпускает меня и падает обратно на свое место.
Прежде чем у Кэлвина появляется шанс повернуть назад через ворота, Себ нажимает на акселератор М3 Тоби, и мы летим вперед, двигатель урчит под нами.
Если бы я не была так потрясена его словами и собственнической хваткой, то, возможно, даже оценила бы этот звук.
Часть меня ожидает, что он отвезет меня куда-нибудь, кроме школы. У него явно есть какие-то не самые приятные намерения, когда дело касается меня, если то, чем он продолжает плеваться в меня, правда. Но, к моему удивлению, он везет нас прямо в Найтс-Ридж.
Я все еще пытаюсь решить, полон ли он дерьма, или он выжидает своего часа, выводя меня из себя и готовясь к идеальному моменту для удара. Если это так, то я надеюсь, что он знает, что я буду ждать его.
В отличие от вчерашнего дня, он не паркуется ни на одном из свободных мест, где я их нашла. Вместо этого он заезжает в самый задний ряд, на одно место ниже того, где мой бедный Porsche все еще выглядит заброшенным, гарантируя, что мы находимся под прикрытием деревьев, защищенные от любопытных глаз.
«Чего ты хочешь?» Я лаю, сыта по горло его играми. «У нас есть десять минут до начала занятий».
«Классная комната?» — передразнивает он, пытаясь изобразить американский акцент.
«Как скажешь, придурок. Просто выпусти меня.»
«Сколько это стоит?»
«Прости, что?» Я плюю, в полном недоумении, что он требует какую-то плату, чтобы позволить мне выйти из гребаной машины. Хотя я не совсем уверена, почему я удивлена. Это совершенно идиотское поведение придурка.
«Почему я должен тебя выпускать? Я должен оставить тебя здесь, пусть все думают, что ты сбежала.»
«Вау, если это твоя идея „погубить меня“, то я действительно не думаю, что мне есть о чем беспокоиться. Я могла бы позвать на помощь, прежде чем ты пересечешь парковку, придурок.»
Он глушит двигатель, погружая нас в тишину, так что слышно только наше учащенное дыхание.
Все мгновенно становится более напряженным, и мои пальцы сжимаются вокруг сиденья подо мной, ногти впиваются в мягкую кожу.
Он наклоняется, его запах усиливается, когда он смотрит мне в глаза с чистой ненавистью.
Я с тревогой сглатываю, ожидая, что он собирается делать дальше.
Раздается щелчок, который пугает меня и заставляет мои брови сдвинуться вместе, а сердце громко стучать.
В ту секунду, когда он двигается и что-то холодное мягко прижимается к моему бедру, я понимаю, что была права, нервничая.
Хотя, черт возьми, я не могу отрицать, что его пальцы, сжимающие складной нож, не выглядят чертовски горячими.
«Себ», — выдыхаю я. Это должно было быть предупреждением, но когда я смотрю, как кончик его ножа скользит по моему бедру, слегка царапая кожу и оставляя легкие красные следы, это звучит совсем не так.
Он останавливается, когда доходит до края моей юбки, и его взгляд перемещается на мои ноги.
Моя грудь вздымается, когда они соединяются. Я ненавижу, что он может видеть, что именно делает со мной вид его ножа на моей коже, но я бессильна остановить это.
«Ты чертовски мокрая для меня прямо сейчас, не так ли, Дукас?»
«Пошел ты», — киплю я, хотя это бессмысленно. Мы оба знаем правду.
«Ты гребаный лгунья, ты знаешь это? Лгунья и шлюха.»
«А ты вспыльчивый, тщеславный придурок, который думает, что мир ему что-то должен только потому, что он красивый».
Злая улыбка растягивает его губы, и я мгновенно понимаю, какую ошибку совершила.
«Ты думаешь, я красивый, Дукас?»
Мои зубы скрипят, когда я подавляю стон разочарования.
Его глаза отрываются от моих в пользу моих губ в ту секунду, когда мой язык высовывается, чтобы смочить их, и волна желания захлестывает меня при мысли о том, что он целует меня.
Я могу ненавидеть его, но, черт возьми, если воспоминания о том, как хорошо нам было вместе на том кладбище, не заставляют меня желать всего того, чего я не должна.
Его нож вонзается немного глубже, отчего у меня перехватывает дыхание.
Наши взгляды опускаются на лезвие, когда крошечная лужица крови окружает кончик.
