Нико не ошибся. Я так чертовски готова почувствовать его внутри себя.
Моя киска жаждет быть растянутой, быть наказанной им за то, что произошло прошлой ночью, чего я не помню.
Жалобный стон вырывается, когда он поднимается выше, проводя пальцем по моим губам, но не приближаясь к тому месту, где он мне нужен.
«Посмотри, как сильно они хотят тебя, принцесса. Все они, блядь, умирают от желания попробовать тебя на вкус».
Не в силах ничего сделать, кроме как следовать приказам в надежде, что это даст мне то, что мне нужно, я нахожу взгляд каждого из них.
Зеленый цвет в глазах Тео ярче, чем когда-либо, когда они следят за движениями Себа, его член выпирает из штанов. Глаза Алекса и Нико настолько переполнены желанием, что похожи на темные глубины ада, очень похожие на глаза Себа позади меня. Нико, хотя… он переходит на следующий уровень, потому что его рука скользнула под пояс, и он медленно поглаживает себя, наблюдая за мной.
Почувствовав мое внимание, он поднимает на меня глаза и подмигивает.
Нет ничего лучше, чем помочь мне, придурок.
Хмурый взгляд искривляет мои губы, но все, что он делает в ответ, это улыбается.
«О Боже», — выдыхаю я, когда Себ, наконец, касается моего клитора, прежде чем надавить ниже и погрузить в меня два пальца.
«Черт, Чертовка. Тебе действительно нравится сводить с ума моих мальчиков, да?»
Он сжимает свои пальцы внутри меня, и я теряю всякую нить контроля, за которую держалась.
Мое тело прижимается к нему, отдаваясь тому, что он делает. Мои глаза закрываются, когда я сосредотачиваюсь на ощущениях и моем быстро нарастающем освобождении.
«Следи за ними», — рявкает он, его пальцы замирают. «Я хочу, чтобы они точно увидели, чего у них не может быть».
Аргумент вертится у меня на кончике языка, требование знать, действительно ли речь идет о том, чтобы наказать их за прошлую ночь больше, чем обо мне.
Хотя в ту секунду, когда я открываю глаза, я быстро понимаю, что они все наслаждаются этим так же сильно, как и я. Не то чтобы я когда-нибудь, черт возьми, призналась бы в этом.
Нико оставил попытки скрыть то, что он делает с собой. Его штаны теперь вокруг бедер, его толстый член открыто лежит в его ладони, когда он сжимает его в кулаке.
У Алекса расстегнуты брюки, и его рука быстро погружается под ткань. Тео — единственный, кто выглядит хоть немного собранным, когда он сидит там, медленно проводя рукой по выпуклости в штанах.
Вид того, как они разваливаются на части у меня на глазах, настолько чертовски эротичен, что я почти обретаю дар речи и требую, чтобы они просто сбросили одежду, дали мне посмотреть, что именно это с ними делает.
Но это, вероятно, помешало бы интенсивному освобождению, к которому я стремлюсь, поэтому вместо этого я простонала имя Себа, более чем осознавая, что это то, чего он хочет, и желая сыграть в эту его маленькую игру.
Я не уверена, ожидал ли он, что мне это понравится, но, черт возьми, я не уверена, что хочу сейчас быть где-то еще.
«Кому ты принадлежишь, Чертовка?» — он пытается снова, зная, что я начинаю падать.
Я борюсь, чтобы вдохнуть воздух, который мне нужен, пока он держит меня на этой мучительной гранью удовольствия. Если я скажу или сделаю что-то не так, он вырвет это у меня, а этого не может случиться. Не в этот раз. Я зашла слишком далеко, и это приведет к тому, что я сделаю что-нибудь глупое, например, побегу прямо к Нико, который, я уверена, был бы более чем готов закончить работу — при условии, что он был жив достаточно долго, чтобы сделать это.
«Т-тебе», — выдыхаю я, часть меня надеется, что он не может услышать это из-за усиливающегося ворчания и стонов, которые наполняют комнату.
«Громче», — гремит он, пугая меня. «Скажи моим мальчикам, кому ты, блядь, принадлежишь».
«Тебе», — кричу я, когда где-то в комнате раздается громкий треск. «Ты, Себ. Я принадлежу тебе», — кричу я, когда его пальцы снова набирают темп.
Я уже почти падаю, когда мои глаза находят фигуру на другой стороне комнаты.
Тоби.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Себастьян
Чертовски вовремя.
Мои губы кривятся, когда убийственные глаза Тоби находят мои после того, как он улучил момент, чтобы оценить сцену, разыгрывающуюся перед ним.
Возможно, я хотел бы обратить внимание на трех придурков, которые дрочат перед нами при виде того, как моя Чертовка разваливается под моими руками, но на самом деле есть только один человек, которому нужно увидеть это предупреждение таким, какое оно есть.
Она принадлежит мне.
Возможно, Тоби был единственным, кто не почувствовал ее вкус прошлой ночью, но он также тот, кто смотрит на нее по-другому, как будто она не просто игра. И это чертова проблема, потому что он все мне испортит, если продолжит. Если он продолжит пытаться защитить ее и относиться к ней должным образом.
Она, блядь, не заслуживает ни того, ни другого.
Я знаю, что, вероятно, мне следует просто быть честным в своих причинах, стоящих за всем этим, но к черту это. Он должен верить, что я знаю, что делаю. Он мой чертов брат во всех отношениях, которые считаются. Он должен, черт возьми, доверять мне.
Его губы приоткрываются, чтобы что-то сказать, попытаться разорвать меня по-новому, но я двигаюсь первый, засовывая пальцы глубоко во влагалище Стеллы и прижимая тыльную сторону ладони к ее клитору. И, как чертов дьявол, которым она является, она падает прямо на сигнал. К большому ужасу Тоби.
«Себ». Ее крик эхом разносится в почти невыносимой тишине подвала, когда ее тело сжимает мои пальцы, а ее соки стекают по моей руке.
Чертовски идеально.
Глаза Тоби расширяются больше, чем я думал, что это возможно, его кулаки сжимаются по бокам от гнева, когда узнаваемый звук одного из парней, заканчивающих, перекрывает протяжные всхлипы удовольствия Стеллы, когда она дрожит в моих руках.
Вытаскивая свои пальцы из нее, я поднимаю руку и засовываю их в рот, продолжая удерживать взгляд Тоби. Ее вкус взрывается на моем языке, заставляя мой член жаждать ее.
«Какого хрена ты делаешь?» он срывается. Я не знаю, почему он выглядит таким чертовски испуганным. Не похоже, что это наша первая групповая вечеринка. И я случайно помню, что в прошлом он был включен. Он может пытаться выглядеть так, будто он весь в кружевах и перьях, но это гребаная ложь. Он такой же чокнутый и злой, как и все мы, когда снимаешь несколько слоев.
«Присоединяйся или отвали, братан. Мы наслаждаемся жизнью».
Его челюсть тикает, когда он пытается принять решение.
«Отпусти ее», — требует он, делая предупреждающий шаг к нам, хотя я не совсем уверен, что он собирается делать, если только он не планирует вытащить пистолет из штанов, что маловероятно, поскольку он почти никогда не носит оружие.
