Проводя рукой по лицу, я пытаюсь привести свои мысли в порядок, но алкоголь в моих венах делает это все труднее и труднее.
Я не осознаю, что потерял сознание, пока треск ветки вдалеке не пугает меня, заставляя сесть прямо и повернуться ко входу.
Образы того, как она идет сквозь темноту, ее изгибы освещены лунным светом, когда она приходит, чтобы найти меня, мелькают в моем сознании, как фильм.
Но это фантазия. Сон.
Ее здесь нет, и она не придет за мной.
В ту секунду, когда фигура действительно появляется, у меня в горле встает такой огромный комок, что у меня нет шанса сказать ей хоть слово.
Она молча проходит передо мной и опускает свое тело так, что наполовину опирается на тот же надгробный камень, что и я.
Протягивая руку, она берет мою руку в свою, крепко сжимая в знак поддержки.
— Я принесла тебе это, — говорит она, вытаскивая из сумки еще одну маленькую бутылочку водки, за которой следует самое невероятное зрелище — только что свернутый косяк. — Я украла это у Джейсона. Я уверена, он не будет возражать.
Протягивая руку, беру его, подношу к губам, пока она достает зажигалку и щелчком открывает ее, освещая свое лицо мягким оранжевым сиянием, когда она прикуривает.
— Спасибо, — выдавливаю я, прежде чем сделать свою первую затяжку.
Снова откидывая голову назад, я наслаждаюсь кайфом, задерживая дым в себе, пока моим легким не станет не хватать воздуха.
— Это не очень ответственно с твоей стороны, сестренка.
— Это было не так давно, когда мне было восемнадцать.
Восемнадцать.
Осознание того, что Стелла была не единственной, кто пропустила свой знаменательный день за последние две недели, обрушивается на меня.
Все пытались заставить меня покинуть больницу на день, чтобы хотя бы попытаться отпраздновать, даже просто принять душ и побриться, но я отказался.
Стелла даже не имела права голоса в праздновании своего дня рождения, так почему я должен получать удовольствие? Почему я должен оставить нашу реальность позади и притворяться, что все было нормально?
— Ты была хорошей девочкой.
София усмехается. — Я позволила тебе увидеть только то, что я хотела, чтобы ты увидел, Себ. В твоей жизни было достаточно плохих влияний. Тебе не нужно было, чтобы я была другой.
Признательность к моей сестре растет во мне. Несмотря на нашу тяжелую ситуацию, она всегда, всегда старалась делать то, что было лучше для меня.
Она гребаный ангел.
— Я скучаю по ней, — шепчу я, оглядываясь на надгробие позади нас.
— Я тоже. Каждый день.
Между нами воцаряется тишина, но ее поддержка окружает меня, заставляя чувствовать себя немного лучше.
— Поговори со мной, Себ.
— Она ушла. — София ничего не говорит, но я краем глаза ловлю ее кивок. — Она сбежала от меня. От этого.
— Можешь ли ты винить ее?
— Нет, — честно отвечаю я, не сбиваясь с ритма. — Дукасу никогда не следовало приводить ее сюда.
— Почему? В чем у тебя с ним проблема?
Затягиваясь еще раз, я кладу предплечье на согнутое колено.
— Х-он… он убил папу.
— Это то, что ты думаешь?
— Это то, что я знаю, — подтверждаю я, стараясь, чтобы в моем голосе не было никаких признаков колебания.
— Себ, — вздыхает она, в ее тоне сквозит боль. — Этот мир, в котором мы живем, это… опасно. Каждый божий день мы рискуем своими жизнями, жизнями тех, кого любим. И, к сожалению, смерть — это часть этого. Это неизбежно. Тогда мы были на войне. Драки — это грязно, и иногда не те парни получают травмы от не тех мужчин. Но в некотором роде так оно и есть.
Ее спокойствие, ее разумность шокируют меня.
— Так ты не против, что один из наших убил нашего отца?
— Нет никаких доказательств этого, и даже если бы они были… это просто… то, что есть. Ничто не может изменить прошлое, Себ. Ничто не может вернуть его обратно.
— Но я это слышал. Я слышал, как Дэмиен сказал это. Гален убил нашего отца.
Она испускает вздох.
— Скажи мне здесь правду, Себ. Это глубже, чем какие-то прошлые разногласия между нашими отцами.
Моя голова кружится от водки, пока я пытаюсь сформулировать ответ. Честный ответ. Но даже мысль о том, чтобы признаться в том, что Стелла заставляет меня чувствовать, что заставляет меня чувствовать ее отсутствие, приводит меня в ужас.
— Она одна из нас. Мы должны были защитить ее.
— Так это чувство вины удерживало тебя все это время за пределами ее больничной палаты?
— Что-то вроде этого, — бормочу я.
— Знаешь, это нормально — признавать это. Что ты что-то чувствуешь. Это не делает тебя слабым.
— Разве это не так?
— Нет. Нет, если ты этого не позволишь.
Ее слова повторяются в моей голове в течение нескольких долгих секунд, и она дает мне время попытаться все переварить.
— Я ничего о ней не знаю, Себ, так что, возможно, я здесь далека от истины, но… она не слабая. Возможно, у нее и не было выбора, когда она переехала сюда, но мне кажется, что она отлично вписывается. Судя по слухам, которые я слышала, она заставила тебя побегать за твоими деньгами.
— Что ты знаешь? — спрашиваю я раздраженно.
Она хихикает. — Я знаю все то, в чем ты слишком труслив, чтобы признаться. Ты хочешь ее, и это убивает тебя. Ты напуган, поэтому набрасываешься. Ты думаешь, что ненавидишь ее, ты обвиняешь ее во всем этом дерьме, которое не имеет к ней никакого отношения, но на самом деле все, чего ты хочешь, — это она.
— Вау, это довольно большое мнение, учитывая, что ты никогда с ней не встречалась.
— Мне не нужно с ней встречаться. Я знаю тебя, Себ. Я знаю, как работает твой разум.
— Отлично, — бормочу я.
— Я знаю, что ты пытаешься поступить правильно, защищая ее. Все это время оставался за пределами ее палаты. Черт возьми, в этом суть гребаных сказок, Себ. Но ей больно, и не только из-за своих травм.
— Я понятия не имею, что на самом деле произошло между вами, но что-то подсказывает мне, что вам обоим нужно это время, эта дистанция.
— Вы знали друг друга, что? Самое большее, шесть недель. Сделай шаг назад, сделай вдох и попытайтесь понять, чего ты действительно здесь хочешь. И верь, что Дэмиен и все остальные делают все возможное, чтобы найти эту сволочь и уберечь ее. Тебе не обязательно брать все это на себя. Доверяй окружающим тебя людям.
— Я просто… Я хочу, чтобы она была здесь. Мне нужно знать, что с ней все в порядке.
