— Я не могу поверить, что она не ударила Тео.
— Я почти уверен, что это произойдет.
— Им нужно переспать.
— Ты, блядь, думаешь? — спрашиваю я со смехом.
Подойдя к тому месту, где она все еще сидит на диване, где Джанна обрабатывала ее порезы, я встаю между ее ног и тянусь к ней, притягивая ее к себе.
— Эй, — выдыхаю я, касаясь своими губами ее губ.
Она позволяет мне нежно целовать ее в течение нескольких секунд, прежде чем прижимает руки к моей груди и заставляет меня отступить.
— Тебе это так легко не сойдет с рук, Себастьян.
То, как мое полное имя слетает с ее языка, вызывает дрожь, пробегающую по моему позвоночнику, которая останавливается на моем члене.
Я всегда ненавидел это, но есть что-то в том, как это звучит, срываясь с ее губ, что заставляет меня возбудиться в одно гребаное мгновение.
— Что сойдет с рук? Поправь меня, если я ошибаюсь, но я почти уверен, что спас тебя сегодня вечером, детка.
— Может быть, это и так, но поправь меня, если я ошибаюсь… тебя, блядь, подстрелили на прошлой неделе, и где ты был? — спрашивает она, поднимая мою руку, чтобы осмотреть костяшки пальцев. — Выбивал дерьмо из какого-то парня? Тебе следует отдохнуть.
— Я в порядке. С моим плечом все в порядке, — заверяю я ее, говоря почти правду.
Чертовски больно после того, как мы оба вытащили ее через это окно, а затем обрушили ярость на этого итальянского ублюдка. Но все это того стоит.
— Ты, блядь, никудышный лжец, — фыркает она, отворачиваясь от меня и устремляясь в нашу спальню.
— Ладно, это немного больно, но я бы сделал все это снова в мгновение ока, если бы это означало, что я сохраню тебя в безопасности.
Я тащусь за ней в нашу комнату, как грустный щенок, и мне даже все равно.
— Что случилось, Себ?
— Это были итальянцы, — признаюсь я со вздохом.
— Ита… я думала, это нейтральная территория, никакого риска каких-либо нападений или гребаных бандитских войн.
— Да, хорошо. Кто-то серьезно облажался.
— Почему они это сделали?
— По их словам, один из нас поручил им это сделать.
— Один из нас? Нихрена.
— Я не знаю. Может быть, Тео и Деймон получили от них больше. — Я в отчаянии вскидываю руки.
— Так это был не он?
— Кто, черт возьми, знает? — Распахнув дверь ванной, я начинаю раздеваться по пути в душ, более чем готовый смыть с себя кровь этого засранца.
Стелла следует за мной, ее глаза прожигают мне спину — или, скорее, задницу, — когда я захожу в кабинку и включаю воду. Меня обдает чем-то, напоминающим лед, прежде чем он начинает нагреваться.
Уставившись себе под ноги, я несколько секунд наблюдаю, как вода становится красной, чувствуя, как гнев и разочарование начинают покидать меня.
Оглядываясь через плечо, я наблюдаю, как она запрыгивает на стойку, чтобы наблюдать за мной.
Мои кулаки сжимаются от желания прижать ее к стене и насадить на свой член, но даже без того, чтобы ее тело было усеяно порезами, я уже знаю, что она бы мне не позволила.
Я быстро оттираю кожу, прежде чем выключить воду и повернуться к ней, мой член тверд и ноет, когда он покачивается у меня между ног.
Ее глаза задерживаются на мне на мгновение, прежде чем опуститься на мое плечо, в ее горячем взгляде читается беспокойство, но я отталкиваю его в сторону.
Через секунду она отводит их в сторону, чтобы провести ими вниз от моей груди к прессу и, наконец, к моему члену.
Она втягивает нижнюю губу в рот, пристально глядя на меня.
Обхватив пальцами свой ствол, я медленно поглаживаю его, когда она начинает извиваться.
— Себ, — предупреждает она.
— Что, детка? — невинно спрашиваю я.
— Тебе нужно отдохнуть.
Смешок срывается с моих губ.
— После той ночи, что у меня была, это последнее, чего я хочу прямо сейчас. Разве ты не знала, — говорю я, сокращая расстояние между нами и проводя губами по ее подбородку, — что насилие возбуждает меня?
У нее вырывается страдальческий смешок.
— Все возбуждает тебя, Себастьян. — Ее голос низкий, грубый и источает секс. Это не помогает.
— Ошибаешься, детка. Ты возбуждаешь меня. И только ты.
Она вздрагивает, когда я облизываю ее горло по всей длине, прежде чем прикусить нежную кожу.
— Ты будешь хорошей девочкой и дашь мне то, что мне нужно?
— Я должна сказать «нет» и заставить тебя отдохнуть.
— Ты должна, — бормочу я, обхватывая руками подол ее рубашки и осторожно поднимая его вверх по ее телу, заботясь о пластырях, которые Джанна наложила на ее руки. — Но ты не собираешься этого делать.
— Нет? — спрашивает она, с любопытством наклоняя голову набок. Однако это все притворство. Она знает так же хорошо, как и я, что она не собирается меня останавливать. Я нужен ей так же сильно, как и она мне. И я собираюсь это доказать.
— Нет. Ты мокрая для меня, и ты это знаешь.
Я расстегиваю пуговицу на ее шортах и похлопываю ее по бедрам, чтобы она приподняла свою задницу для меня.
Так осторожно, как только могу, я стягиваю с ее ног эти горячие шорты и испорченные колготки в сетку. Опускаясь перед ней на колени, я оставляю легкий поцелуй на каждом из ее порезов, которые обработала Джанна.
— Себ, — хнычет она, когда я широко раздвигаю ее бедра и целую нежную, неповрежденную кожу, зализывая затянувшиеся шрамы, которые я оставил на ее бедре.
— Скажи мне, что ты не тоскуешь по мне прямо сейчас, принцесса.
Я смотрю на нее сквозь ресницы.
— Потому что я знаю, что это так.
Потянувшись вперед, я прижимаю один палец к ее промокшим трусикам достаточно сильно, чтобы задеть ее клитор.
— О Боже, — хнычет она, двигаясь вперед по стойке, чтобы дать мне лучший доступ.
— Такая грязная шлюха, Чертовка.
— Себ, пожалуйста, — умоляет она, ее пальцы запускаются в мои волосы, когда она пытается притянуть меня вперед.
— Черт, детка.
Не в силах отказать ей, я запускаю пальцы в ее трусики и оттягиваю их в сторону, обнажая ее скользкую, набухшую пизду для меня.
Просовывая голову между ее бедер, я облизываю ее киску по всей длине, наслаждаясь ее сладким вкусом.
— Чертовски зависим от тебя, Чертовка, — признаюсь я, прежде чем пронзить ее своим языком и заставить ее вскрикнуть.
Я ем ее до тех пор, пока она не выкрикивает мое имя, а мои яйца не начинают болеть, требуя освобождения.
