— Боже мой, — хнычу я, едва сдерживаясь, когда она дрожит.
Я понятия не имею, сколько времени проходит, пока мы стоим там, но когда она отстраняется и берет мои мокрые от слез щеки в свои руки, я знаю, что этого было недостаточно.
— Моя малышка, — шепчет она, ее голос полон благоговения, как будто она не может поверить, что я действительно стою здесь перед ней. — Ты такая к-красивая. Я видела фотографии, но… — Она качает головой. — Мне так жаль.
Она рушится передо мной, и я снова притягиваю ее к себе, чувствуя, как папа и Тоби делают шаг ближе к нам.
Я смотрю на своего брата через ее плечо и выдерживаю его обеспокоенный взгляд. Его глаза полны непролитых слез, что никак не помогает моим неустойчивым эмоциям.
— Все в порядке, — говорю я ему. — Я держу ее.
Он криво улыбается мне, когда я осторожно опускаю нашу маму на скамейку.
— Я не могу поверить, что ты на самом деле здесь, — говорит она, беря мою руку в свою прохладную и крепко держа ее.
— Расскажи мне об этом, — бормочу я, но в этом нет злобы.
— Я… — она пытается снова, но я обрываю ее.
— Мне не нужны твои извинения. Нам не нужно ворошить прошлое, — говорю я, подобно тому, что я сказала своему отцу не так давно. — Это слишком больно для всех.
Она кивает, ее нижняя губа дрожит.
Я смотрю на ее черты. Ее кожа бледная, глаза темные, что говорит о ее усталости от лечения, и на ней шапка с огромным розовым пушистым помпоном на макушке, который вызывает у меня улыбку, и толстое зимнее пальто. Но, несмотря на все обращение, через которое она прошла, она по-прежнему выглядит великолепно. Я полностью понимаю, почему мой отец влюбился в нее по уши много лет назад.
— Мы пройдем через все это, — обещаю я ей.
— Она права, — подтверждает папа, подходя к нам сзади и кладя руки нам на плечи.
Мария поднимает свободную руку и берет его за руку. Взгляд, который проходит между ними двумя, — это чистая, нефильтрованная любовь. Это дает мне последний толчок, который мне нужен, чтобы убедиться, что мы все выйдем из этого и что они получат время вместе, которого они заслуживают.
Поднимая руку, я жестом приглашаю Тоби присоединиться к нам.
У нас с Марией есть время, чтобы как следует узнать друг друга — я надеюсь, — но прямо сейчас нам просто нужно быть вместе.
Тоби берет меня за руку и устраивается рядом со мной.
Мария всхлипывает, переводя взгляд с нас двоих.
— Я совершила так много ошибок в своей жизни, — говорит она нам. — Но я никогда не жалела, что у меня есть кто-то из вас. Я просто хотела бы быть мамой, которую вы оба заслуживали.
— Мам, нет, — говорит Тоби, его голос дрожит от эмоций. — Ничего из этого не зависит от тебя. Это он, — выплевывает он. — И он получит то, что ему причитается.
Мария кивает. — Пришло время. Ничто, что у него есть над нами, не важнее этого. — Она сжимает мою руку. — Я хочу свою семью. Моих детей. — Она снова смотрит на моего отца. — Тебя, — шепчет она.
Мы почти час сидим у озера, разговаривая ни о чем, имеющем значение. Мы избегаем всех тяжелых тем нашей реальности, пока мы с Марией немного узнаем друг друга.
Это совершенно сюрреалистично.
И когда женщина — я полагаю, Пенни — появляется из-за деревьев, чтобы посмотреть, как держится ее сестра, и я смотрю на Марию, я знаю, что наше время подходит к концу. Она все еще проходит курс лечения и восстанавливается после операции.
— Я не готова, — говорит она всем нам, крепче сжимая мою руку.
— Тебе нужно отдохнуть, — мягко говорю я ей. — Но это еще не конец. Это только начало. Ты нужна нам сильной, да? Потому что мы собираемся победить.
Слезы снова капают, когда она вздыхает: — О, Гален. Ты вырастил мне самую идеальную дочь.
Мое сердце снова разбивается вдребезги, когда она заключает меня в свои объятия.
— Я не могу дождаться, когда узнаю тебя получше, — шепчет она мне на ухо. — Я провел все эти годы, представляя все то, что мы могли бы сделать вместе.
— Я хочу этого.
Она держит меня еще несколько секунд, прежде чем отпустить.
Снова взяв мое лицо в ладони, она вытирает мои слезы большими пальцами.
— Я могу понять, почему мальчики так увлечены тобой, милая.
— Мам, — предупреждает Тоби.
Она закатывает на него глаза. — Ты действительно должен был заметить сходство, Тобиас, — шутит она.
Его хватка на моей руке усиливается, и я не могу удержаться от улыбки.
— Должен ли я присматривать за кем-нибудь еще или…
— Ты в безопасности, — подтверждает Мария. — С моей стороны… по крайней мере.
Она заметно обрывает себя, чтобы больше ничего не говорить. Но никому из нас не нужно слышать эти слова.
— Господи Иисусе. Тогда я закажу несколько тестов ДНК, хорошо? Просто на всякий случай.
— Просто держи это в штанах, сынок, — услужливо предлагает папа.
Мария и Пенни фыркают от смеха.
— Не уверен, что ты можешь давать такого рода советы, папа, — невозмутимо говорю я. — И в любом случае, теперь мне явно придется проверять любую девушку, которую Тоби сочтет достойной, и ничто не пройдет мимо меня.
— Потому что у тебя такой хороший вкус, — бормочет он со смехом.
— А теперь помолчи.
— Да, — бормочет Пенни. — Вы двое определенно брат и сестра.
Мы с Тоби стоим, пока наши родители обнимаются, позволяя им вести разговор шепотом между собой.
— Как дела у Себа? — спрашивает Тоби, отвлекая мое внимание от наблюдения за моим отцом с женщиной, впервые в жизни. То, как он держит ее. Черт. Он так безмерно влюблен в нее. Это было бы восхитительно, если бы ситуация не была такой ужасной.
— С ним все в порядке. Он поехал встретиться со своими сестрами, чтобы все уладить.
— Он не заслуживает ничего из этого дерьма, — признает он, потирая затылок.
— Я думаю, что мы, как никто другой, знаем, насколько несправедливой может быть жизнь, — говорю я, бросая взгляд через плечо на наших родителей еще раз.
— Да. Это гребаное дерьмо.
— Мы собираемся это исправить. Твой отец получит по заслугам, и мы начнем все сначала. Все мы.
— Звучит заманчиво, сестренка, — говорит он, подмигивая, притягивая меня для объятий.
— Иди, отведи свою — нашу — маму внутрь, где тепло. Ты тоже должен отдыхать, помни. — Я пронзаю его предупреждающим взглядом.
— Конечно, малышка.
— Одиннадцать месяцев, Тобиас. Не начинай, блядь, с этого дерьма.
