— Калли, Стелла, мальчики. — Он приветствует нас всех, проходя мимо, чтобы присоединиться к Дэмиену и папе.
Тишина колышется по комнате, пока мы все сидим там. Ест только Алекс, несмотря на то, что и Тео, и Себ проинструктировали нас всех делать то же самое.
Шаги сбегают по лестнице, и я задерживаю дыхание, когда Нико и, наконец, Тоби присоединяются к нам.
— Извини, эти обезболивающие выбивают меня из колеи, — говорит Тоби, как будто все в порядке. Я смотрю, как он движется по комнате. — О, Иисус, у твоей мамы хорошая стряпня. — Он только что отправил в рот кончик круассана, когда поднимает взгляд, и его глаза встречаются с моими. — Что, черт возьми, сейчас произошло? — спрашивает он, правильно читая мое лицо.
— Мама, Калли, не могли бы вы уделить нам несколько минут, пожалуйста? — Спрашивает Тео, его голос не такой холодный, как когда он впервые вошел.
— Конечно, милый. Мы пойдем и проверим детей в логове.
Они вместе покидают кухню, но не раньше, чем Калли бросает на меня обеспокоенный взгляд через плечо, прежде чем Селена закрывает дверь, оставляя нас всех наедине.
— Парни? — Спрашивает Тоби, встречаясь взглядом с Тео и Себом, прежде чем посмотреть на Алекса и Нико.
— Черт знает, братан. Я надеюсь, что кто-нибудь начнет говорить, — шипит Нико, явно разозленный тем, что он сейчас в темноте.
— Сядь и заткнись, и я, возможно, смогу рассказать, придурок, — бормочет Тео.
Только когда он говорит, и я оглядываюсь, я узнаю его позицию во главе стола.
Почувствовав мое внимание, он смотрит на меня, его брови хмурятся, когда он видит, что я улыбаюсь ему.
— Что? — одними губами произносит он.
Качая головой, я отвожу взгляд и смотрю, как Тоби опускается на стул рядом со мной.
— Это не очень хорошие новости, не так ли? — Он спрашивает, придавая своему тону легкость, которую, я уверена, никто в комнате не чувствует.
— Нет, — подтверждает Тео.
— Тогда возложи это на нас, брат. Скажи нам, сколько ублюдков нам нужно убить для этого, — говорит Алекс, откидываясь на спинку стула, как будто мы обсуждаем гребаную погоду.
— Хорошо, — говорит Тео, кладя локти на стол и глядя всем в глаза, прежде чем продолжить. — Вы знаете, как мы были обеспокоены причастностью Жнецов ко всему этому.
Все кивают.
— Это потому, что так оно и есть.
— Ублюдки, — кричит Нико, бросая свой сэндвич на стол. — Эмми? — спрашивает он, шокируя меня до чертиков.
— Мы пока не знаем, насколько глубоко это заходит. Но мы знаем, кто исполнял приказы, и мы знаем, кто все это спланировал.
— Итальянцы? — Спрашивает Алекс, наклоняясь вперед и внезапно выглядя заинтересованным.
— Они были правы. Это внутренняя работа.
— Кто? — огрызается Нико, его терпение быстро иссякает.
Протягивая руку, я беру Тоби за руку, которая лежит на столе рядом с его местом.
Внезапно в комнате становится так тихо, что мы бы услышали, как упала гребаная булавка. Черт возьми, я, блядь, знаю. Я слышу точный момент, когда осознание приходит к Алексу, Нико и, наконец, к Тоби.
— Нет, — выдыхает он. — Нет. — Его стул с грохотом падает на пол, когда он встает, вырывая свою руку из моей.
— Тоби? — Шепчу я, поворачиваясь так, чтобы быстрее добраться до него.
— Он делал это? Он пытался, блядь, убить тебя? Это из-за него в меня, блядь, стреляли? Почему Себ был застрелен? Блядь. ЧЕРТ, — рявкает он, поднимая руки к своим волосам, дергая за короткие пряди, пока я клянусь, что он собирается вырвать пряди начисто со своей головы.
Мы все сидим там несколько напряженных минут, просто наблюдая, как он расхаживает взад-вперед, пытаясь смириться с тем, что ему только что сказал Тео.
— Тоби, — мягко говорю я, отодвигаясь на край стула, готовая подойти к нему, если ему это понадобится. — Это еще не все.
Он делает паузу и поднимает взгляд, его глаза встречаются с моими.
У меня перехватывает дыхание от боли в его глубине.
— Ни в чем из этого нет твоей вины, Тоби, — говорю я ему, ненавидя то, что вижу вину, которая запечатлена на каждом дюйме его лица.
— Конечно, это, блядь, так, — рявкает он, ударяя руками по стойке и отправляя тарелки с едой в полет. — Мне следовало, блядь, убить его, когда я впервые узнал, что он за человек. Я должен был остановить его. Мне нужно было остановить его причинять боль моей — нашей — маме. Я не должен был давать ему шанса приблизиться к тебе, черт возьми.
Боль в его голосе чертовски разрушает меня, и я вырываю другую руку из крепкой хватки Себа и иду к своему брату.
— Ты ни в чем из этого не виноват, Тоби, — говорю я, прежде чем столкнуться с его телом и обхватить его руками, не оставляя ему выбора, кроме как ответить на мои объятия.
Он судорожно втягивает воздух, крепче обнимая меня.
— Мне так жаль, — выдыхает он мне на ухо.
— Это не твоя вина, Тоби. Никто ни в чем из этого не винит тебя. Все, что ты сделал, — это то, что, по твоему мнению, было лучше для мамы.
У него перехватывает дыхание, когда он понимает, что я только что впервые назвал ее так.
— Я просто хотел поступить с ней правильно. Она заслуживает гораздо большего, чем он.
— Слишком, блядь, верно. Мы собираемся это сделать. Ладно? Вместе.
— Черт, я не заслуживаю иметь такую чертовски крутую сестру, как ты. — Я не могу не улыбнуться его словам, когда он обхватывает рукой мой затылок и прижимается губами к моему лбу, как будто он буквально впитывает мою силу.
— Нет, тебе просто нужна была Бонни для твоего Клайда.
— Мы, блядь, не умираем, принцесса. И я почти уверен, что вы с Себом уже претендовали на эти титулы.
— Эх, мы устанавливаем здесь свои собственные правила. — Я беру его за руку и веду обратно к столу. — Тебе нужно выслушать остальное.
— Трахни меня. — Он проводит рукой по лицу.
— Извини, братан, — говорит Тео, морщась. Все они внимательно наблюдают за нами, когда мы присоединяемся к ним.
— Тогда давай, ударь меня этим, — требует Тоби, как только мы снова садимся.
— Ты не единственный сын Джонаса.
Горький смешок срывается с губ Тоби, когда он прижимает кончики пальцев к вискам.
— Конечно, я не такой, — бормочет он пустым голосом, как будто ему больше нечего дать. — Дай угадаю. Он Жнец.
— Бинго, — говорит Себ.
— Господи. — Тоби делает пару глубоких вдохов, прежде чем наклониться вперед и посмотреть Тео прямо в глаза. — Итак, каков план? Как и когда мы убьем этих ублюдков?
