Последний раз, когда мы это делали, был Хэллоуин, и это не могло закончиться хуже. С тех пор все было слишком хреново, чтобы отпустить все это и наслаждаться жизнью, и я бы солгала, если бы сказала, что не хотела этого.
Мои губы приоткрываются, чтобы согласиться, но затем откуда-то из другой части квартиры доносится низкий голос, и мой желудок сжимается.
— Прости, — одними губами произносит Стелла.
Выдавив улыбку на свои губы, я встаю, разглаживая юбку.
— В этой коробке есть набедренный ремень, если ты почувствуешь необходимость пойти вооруженной.
— Ха, — говорю я, прокручивая идею в голове.
— Эм, ты не можешь… — начинает Калли, но вскоре понимает, что недостаточно быстра, потому что я застегиваю ремень на бедре и засовываю в него свой нож в ножнах.
Моя юбка такая короткая, что никто не пропустит тот факт, что я пришла… подготовленной. Я улыбаюсь про себя, представляя выражение ужаса на идеальном лице Слоан.
Может быть, она отнесется к моим словам немного серьезнее. Может быть, и нет.
Делая шаг вперед, я смотрю на свое отражение. Я поднимаю голову немного выше, глядя на изображение, которое смотрит на меня в ответ.
О, черт возьми, да. Слоан и ее маленькие сучки могут поцеловать мою гребаную задницу.
Резким движением я разворачиваюсь, беру бутылку, из которой мы наливали шоты, и подношу ее к своим темно-фиолетовым губам, проглатывая то, что осталось, и наслаждаясь жжением в горле.
— Хорошо, я готова.
Я беру свою куртку с кровати и перекидываю сумку через плечо, прежде чем выйти из комнаты под взглядами трех пар глаз, прожигающих мне спину.
Глава 9
ТЕО
Я могу придумать лучшие способы провести вечер пятницы, чем иметь дело со Слоан, лапающей меня, как будто она владеет моей задницей.
У нас есть люди, запертые в секретной камере пыток отца. Я бы предпочел слушать, как они кричат.
Или даже лучше…
Я мог бы слушать ее кри…
Мои мысли забываются, когда шаги приближаются ко мне.
Я знаю, что она здесь. Ее байк был припаркован под навесом, который, как я убедился, был установлен несколько недель назад.
Откинувшись на спинку дивана Себа, я раздвигаю ноги, мои кулаки сжимаются на бедрах, пока я жду.
Я понятия не имею, откуда я знаю, что это она. Но я знаю.
Она никогда не была из тех, кто уклоняется, и я просто знаю, что она выходит сюда с высоко поднятой головой, чтобы доказать свою точку зрения.
Именно по этой причине я крикнул им, чтобы они поторопились.
Я знал, что она услышит слова такими, какими они были.
Вызов.
Приглашение.
Ее байкерские ботинки появляются первыми. Как обычно, шнурки развязались. Это чертовски раздражает, но я сомневаюсь, что то, что я ей скажу, заставит ее изменить свои взгляды. Кажется, она старается изо всех сил злить меня на каждом шагу, так что для нее это будет просто больше боеприпасов.
Ее ноги обтянуты кружевными колготками в цветочек, и мой взгляд скользит вверх, пока не останавливается на выкидном ноже, заткнутом за ремень вокруг бедра.
От этого зрелища у меня сжимается грудь.
Что я мог бы сделать с ней этим клинком.
Парни разорвали Себа за то, что он заклеймил Стеллу так, как он это сделал. Но, черт возьми, я, блядь, понял это.
Мои кулаки сжимаются, короткие ногти впиваются в ладони, когда я продолжаю подниматься взглядом, над ее почти непристойно короткой плиссированной черно-белой клетчатой юбкой, к ее черной майке, который идеально демонстрирует нижнее белье, которое на ней надето. На ее груди перекрещиваются бретельки, кружево чашечек находится значительно выше горловины ее топа.
Ее волосы распущены, но она сделала что-то, чтобы сделать их пышными, и ее макияж, как обычно, темный. Такой чертовски темный.
Я прикусываю щеки изнутри, представляя, как чертовски красиво она выглядела бы, когда по ее щекам текли слезы, когда она подавилась моим членом.
Черт.
Мне нужно взять себя в руки, когда дело касается этой девушки.
Она лгунья. Предатель.
Она моя гребаная…
Я отбрасываю свои мысли. Они слишком облажались, чтобы даже начать осознавать, вот почему я в основном живу в отрицании с тех пор, как папа сбросил бомбу.
— Ты хотел сфотографировать? — Она дерзит, ее голос прорывается сквозь мои мысли и возвращает мое внимание к ней. — Ты можешь воспользоваться этим позже, когда ляжешь спать один.
Стараясь сохранить нейтральное выражение лица, почти скучающее, я пробегаю глазами по всей длине ее тела.
— Нет, я в порядке. У меня есть и лучше.
Подняв руку, она взъерошивает волосы. Это нервный ход, который я заметил в первый день, когда встретил ее.
— Конечно, есть. Скажи мне, почему твой маленький питомец сейчас не командует тобой?
Я точно знаю, о чем — или о ком — она говорит, но я так не играю.
— Прости? — Я спрашиваю, наклоняясь вперед, мои брови сводятся вместе.
Она изучает меня, очевидно, пытаясь понять, играю я с ней или нет.
— Я удивлена, что она выпустила тебя из виду. Она, конечно… собственница.
Я понятия не имею, что Слоан рассказывала в школе, но я могу себе представить.
Слоан может иногда вести себя глупо, но, как и все остальные, она видела напряженность между нами двумя. И вмешательство должно быть вторым именем Слоан.
— Ну, — говорю я пустым голосом, не выдавая, насколько сильно мое тело реагирует на нее, — я думаю, она не хочет терять меня или то, что я могу ей дать.
Заставляя свои мышцы двигаться, я разжимаю кулаки и хрущу костяшками пальцев.
Ее глаза следят за моими движениями, следят за моими пальцами голодными глазами.
Она думает, что ведет себя со мной круто. Что я не могу точно понять, чего она хочет, что ей нужно. Но я могу читать ее, как открытую книгу.
Факт, который, похоже, мой отец тоже понял.
Если бы только она была так открыта со своими секретами. Это могло бы сделать всю эту работу намного проще.
Потому что это все, что она есть.
Работа.
Игра.
Пешка.
— Счастливая девушка, — съязвила она, драматично закатив глаза. — Но я думаю, что некоторым просто нужно успокоиться.
Я не успеваю придумать резкий ответ, потому что Себ, Стелла и Калли появляются у нее за плечом.
