Она выглядит как самая совершенная кукла Барби, и я могу только представить, как хорошо они смотрелись бы вместе, бок о бок.
Неприятная волна ревности проходит по моему телу, заставляя желудок болезненно сжиматься.
Вот с такой девушкой должен быть Тео. Он тоже это знает.
Вероятно, поэтому он стоит с ней, придурок.
Я закатываю глаза и заставляю себя продолжать прокручивать.
Это не помогает, потому что образ Тео с идеально уложенными волосами, одетого в строгий черный костюм, выжжен в моих глазах.
Единственное, что было лучше, чем то, что он выглядел смертельно опасным в этом наряде, это когда он стоял передо мной ни в чем. Ладно, я вру. Я тоже возьму его в трениках в любой день. То, как ткань облегает его…
Я снова качаю головой, отчаянно нуждаясь в том, чтобы такие мысли исчезли.
Надо мной что-то — полагаю, кровать — начинает стучать.
— О, ради всего святого, — бормочу я, мое собственное тело начинает гореть немного жарче при мысли о том, что все остальные явно задумали.
Держу пари, даже Дэнни, которая на миллионном месяце беременности, получает больше экшена, чем я.
Я снова с тоской смотрю на занавески.
Интересно, если бы мы сейчас были дома, меня бы навестили?
Вероятно, нет, он слишком занят вечеринками с Барби.
Прошло три дня с его последнего ночного визита. С тех пор, как он давил на меня снова и снова, пока мне буквально не показалось, что я взорвусь, если он не даст мне упасть.
Ну, насколько я знаю, прошло три дня.
Я знаю, что должна была закрыть окно после того, как обнаружила его выходки в субботу вечером. Я пошла это сделать. Но в ту секунду, когда мои пальцы сомкнулись вокруг ручки, это показалось неправильным, и я немедленно отступила, оставив ее открытой, надеясь, что он вернется для повторного представления.
Я вздыхаю, стук наверху становится только громче.
Если он и пришел, то не разбудил меня. И я не уверена, что я чувствую по этому поводу.
Он только наблюдал за мной? Он… сделал что-нибудь?
Он вообще был там?
Я разочарованно вздыхаю, мне надоело сомневаться в себе.
Неважно, пришел ли он. Он явно не хотел, чтобы я знала о его визите, если бы знала. И в этом-то и проблема.
Что бы это ни было между нами, это скрытая тьма, окутанная тайнами.
Да, это делает его более горячим, более соблазнительным.
Но это не меняет того факта, что двое из нас никогда не могли быть.
Для начала, мы ненавидим друг друга…
Когда крик разрывает мою комнату, я сажусь, свешиваю ноги с края кровати и понимаю, что у меня есть два варианта.
Откинься, как подонок, и получать удовольствие от звуков того, как один из моих псевдо-дядей трахает свою женщину, или взять косяк, который Кас подсунул мне ранее, и убираться нахрен из этой комнаты, из этой хижины.
Я могу лежать здесь, желая, чтобы Тео проскользнул через это открытое окно всю ночь, но мы все знаем, что этого никогда не произойдет.
Он слишком занят в Лондоне, общается со всеми богатыми и влиятельными гостями своих родителей, вероятно, пытаясь решить, какой кукле Барби он позволит подпрыгивать на его гигантском члене, когда вечеринка замедлится.
Черт. Может быть, он даже не ограничится одной.
Я слышала все сплетни в школе. Возможно, мне не интересно присоединяться, но это не значит, что я не слушаю.
— Черт с ним, — бормочу я, хватая косяк и зажигалку с прикроватного столика, куда я положила их ранее, натягиваю пару ботинок и засовываю руки под толстовку Rebel Ink, которую я бесстыдно украла у Титча.
Плотно обернув ее вокруг себя, я натягиваю капюшон и засовываю телефон в карман, прежде чем перекинуть ногу через оконную раму и упасть на замерзшую землю внизу.
Мое дыхание вырывается белыми облаками, когда трава, опавшие листья и ветки хрустят под моими ногами.
Дрожь во всем теле пробирает меня, но я не позволяю этому остановить меня и иду глубже в подлесок.
Луна яркая и стоит высоко в небе, давая мне достаточно света, чтобы обходить деревья.
Я останавливаюсь, когда уверена, что нахожусь достаточно далеко от хижины, чтобы меня не заметили, если кто-нибудь выглянет из окон. Прислонившись спиной к огромному стволу дерева, я подношу косяк к губам, прежде чем щелкнуть зажигалкой, заставляя пространство вокруг меня светиться оранжевым.
Я делаю глубокий вдох, борясь с желанием закашляться, поскольку мое горло сжимается от дыма, но в ту секунду, когда он заполняет мои легкие, я уже чувствую, что он начинает действовать.
Мои мышцы расслабляются, когда я выдыхаю, по моим венам течет жужжание, когда я прислоняюсь спиной к дереву с ленивой улыбкой, играющей на моих губах.
Это лучше, чем слушать, как кто-то отрывается наверху.
Я не могу выдержать больше четырех затяжек, мое тело начинает сильно дрожать от холода, зубы стучат, когда позади меня раздается шорох, а затем треск.
Мое сердце подпрыгивает к горлу, и я замираю, мое тело дрожит, но на этот раз не только от холода.
О чем, черт возьми, я думала, приходя сюда глубокой ночью?
Это просто животное.
Просто лиса.
Барсук.
Это э-э…
Шаги приближаются, и весь кайф, который я получила от косяка, кажется, исчезает, когда мой страх берет верх.
Я собираюсь здесь умереть. Одна. В моей пижаме.
Черт возьми, на мне даже нет нижнего белья.
Что большинство нормальных матерей говорят своим дочерям? Убедитесь, что вы всегда выходите на улицу в чистых трусиках на случай, если окажетесь в больнице.
Или дайте легкий доступ психопату-насильнику, который собирается напасть на вас.
Что бы это ни было, сейчас оно находится прямо по другую сторону дерева.
Я смотрю в сторону и вижу дуновение холодного воздуха.
Блядь.
Это действительно человек.
Или медведь. В сельской местности Эссекса… маловероятно.
Блядь. Блядь. Блядь.
Я крепко зажмуриваю глаза, не желая смотреть на своего убийцу. Не желая вспоминать свой последний момент в руках того, кто собирается перерезать мне горло или…
Надо мной нависает фигура. Даже с закрытыми глазами я вижу тень его тела, когда он загораживает лунный свет.
Всхлип угрожает вырваться из моего горла, когда я набираюсь смелости открыть глаза и перестать быть такой слабачкой.
