Конечно, он не оставил бы меня здесь без возможности связаться с ним?
Стал бы он?
Оказывается, ответ «да», потому что я не нахожу ничего из своих вещей. Я даже не нахожу его планшета или чего-нибудь полезного.
— К черту это, — бормочу я, отказываясь от всего этого.
Устремляясь к входной двери, я твердо намерена сделать то, что должна была сделать прошлой ночью, и просто уйти.
Возможно, я потеряла ключ от мотоцикла, и ящик, в котором лежат остальные, теперь может быть пуст, но это меня не остановит.
Я пойду пешком. Автостопом. Мне, блядь, все равно, лишь бы это унесло меня отсюда. От него. Я просто хотела бы, чтобы воспоминания и кошмары было так же легко оставить позади.
Я щелкаю замком с внутренней стороны двери и поворачиваю ручку. Внезапно мне становится немного легче дышать, зная, что я вот-вот избегу этой гребаной катастрофы, но, когда я тяну, дверь не двигается.
— Черт, — шиплю я, поворачиваясь к биометрической панели рядом со мной.
Там горит зеленый свет, поэтому я наивно приложила к нему руку, вспомнив, что делала именно это, когда мы вернулись сюда в пятницу вечером. Но, в отличие от того раза, ничего не происходит.
Ну, на самом деле, это неправда. Насмешливый зеленый огонек становится красным, отказываясь принимать мой отпечаток.
— Чееерт, — рычу я, дергая за ручку в бессмысленной попытке сорвать ее с петель. — АРГХ.
Я приваливаюсь спиной к двери, моя грудь тяжело вздымается, а перед глазами все расплывается от разочарования.
— Я, блядь, ненавижу тебя, Тео Чирилло, — кричу я в тишину коридора.
ГЛАВА 2
Тео
Закрыв дверь, я глубоко вдыхаю стерильный больничный воздух.
— Есть новости? — Спрашивает Деймон, отталкиваясь от стены, к которой он прислонился.
Он все еще покрыт доказательствами почти самоубийства Коры, но ему не хватает жажды крови в его глазах, которая обычно появляется при таком количестве крови наших врагов.
Я пожимаю плечами, само движение — тяжелая работа, когда кажется, что весь мир давит на мои плечи.
Прошло сорок восемь часов с тех пор, как Деймон позвонил мне, чтобы сказать, что он нашел Кору истекающей кровью в ее камере. Сорок семь часов с тех пор, как Эмми узнала все секреты, которые я от нее скрывал. И немного меньше, так как Деймон накачал ее наркотиками, чтобы охладить ее.
Он запаниковал, когда увидел, что она теряет свое дерьмо, но спонтанный ход был немного чересчур, если вы спросите меня.
— Они думают, что с ней все будет в порядке.
С тех пор, как мы наконец отвезли Кору в больницу, все пошло прахом. Док сотворил свое волшебство и каким-то образом сохранил ей жизнь, пока мы не добрались сюда. Только оказавшись на операционном столе, она потеряла сознание, и ее пришлось вернуть.
Я часами ходил по этому коридору, думая, что мне придется вернуться в наше здание и сказать Эмми, что я не только лгал ей все это время, но и позволил человеку, которого она отчаянно ждала последние несколько месяцев, умереть под моим присмотром.
Все это было катастрофой, ожидающей своего часа. Не нужно было быть гребаным гением, чтобы понять это. Но я никогда не ожидал, что это так подействует на меня.
Это моя собственная вина. Если бы я просто запер эту чертову папку, она бы никогда ее не нашла. Она никогда бы не стала шпионить. Она никогда бы не увидела…
Черт.
Я проглатываю комок эмоций, который угрожает застрять у меня в горле, учитывая, что она, должно быть, чувствовала, видя, как ее мама беспомощно лежит в огромной луже собственной крови.
— Ты должен вернуться, — говорит мне Деймон. — У меня все под контролем.
Протягивая руку, я потираю затылок.
Очевидно, он прав.
Это то, где мне нужно быть. Это то, где я должен быть.
Но, черт возьми.
Поймав Эмми, когда она рухнула у меня на руках после того, как он сделал ей укол, а затем снова, когда она испугалась, когда я вошел в камеру, в которую мы ее поместили, чтобы мы могли вытащить Кору для лечения, в котором она нуждалась… оба они вызвали у меня приступ страха.
Она никогда не простит мне ничего из этого.
Черт возьми, она не должна прощать меня ни за что из этого.
— Не будь гребаной киской, Чирилло. Она просто девчонка. Работа. Когда ты уклонялся от одного из них раньше? — Он многозначительно приподнимает бровь, отчего мои кулаки сжимаются.
Он знает так же хорошо, как и я, что Эмми никогда не была для меня просто работой.
Возможно, мы с Деймоном не всегда сходимся во взглядах, но мы двое больше похожи, чем любой из нас хотел бы признать.
Он всегда был аутсайдером в группе, тем, кто никогда не вписывался. Но правда в том, что если бы другие не тащили меня за собой, я мог бы легко закончить, как он — на окраине, всегда заглядывая.
Мы одинаковые. Облажались до невозможности. Холодные. Суровые. Беспощадные. Непреклонные.
Уверен, Эмми сказала бы, что мы психопаты. Она использовала это слово, чтобы описать меня, больше раз, чем я могу сосчитать. И иногда я не могу не задаться вопросом, права ли она.
Но тогда я помню наши лучшие времена. Как хорошо было лежать с ней в моих объятиях. Как приятно было просто смотреть, как она спит. Как это осветило то, о чем я и не подозревал, когда она улыбнулась мне так, как я никогда не видел, чтобы она делала с кем-то еще.
Да, может быть, я все-таки не совсем безнадежен.
— Все сложно, — говорю я после смехотворно долгого молчания.
— Блядь, и не говори. Просто, может быть, дважды проверь, что ты запер все свои кухонные ножи и оружие, прежде чем ложиться спать где-нибудь рядом с ней.
Я смеюсь, потому что это кажется правильным, но я не могу не задаться вопросом, что Эмми собирается делать теперь, когда она знает. Теперь она знает, что я ее… ее муж.
Проводя рукой по длинной щетине на подбородке, я прокручиваю это слово в голове.
Возможно, я знал об этом уже несколько недель, но это не значит, что это легче принять.
Было легко отодвинуть этот факт в сторону, когда мне нужно было сосредоточиться на других вещах, например, как, черт возьми, я собирался воздержаться от того, чтобы трахать ее шестью способами с воскресенья.
Я хотел поступить правильно и ничего не доводить до конца, пока она не узнает правду. Но она все испортила в ту секунду, когда направила свой нож на мою машину.
Может быть, я всегда вел проигранную битву.
Я также подумал, что эти благие намерения на самом деле были не чем иным, как моим эгоизмом, потому что в ту секунду, когда я взял ее, я понял, что снова буду жаждать ее так, как никогда не испытывал.
