Но потом я снова ощущаю чесночный, сладкий аромат, и у меня слюнки текут.
— Будь ты проклят, Чирилло. Будь ты проклят, отправляйся в ад и возвращайся обратно с твоим милым личиком и чертовски фантастическим членом, — шиплю я себе под нос, беру вилку и раздраженно плюхаюсь на один из стульев.
Раскрыв пакет, я обнаруживаю, что на меня смотрят два моих любимых китайских блюда.
— Почему? Почему тебе нужно быть таким милым? — Бормочу я, ковыряя вилкой лапшу перед собой, мой желудок снова урчит от отчаяния.
Мой телефон звонит в кармане, и мое сердце подпрыгивает к горлу. Я понятия не имею, откуда я знаю, что это он. Но я знаю, что это так.
Не обращая на него внимания, я отправляю вилку в рот и стону, когда вкус попадает мне на язык.
Я должна признать, что это несколько смягчает удар от проигрыша. Хотя он сделал именно то, чего я бы потребовала, если бы все равно победила. Так что, возможно, я действительно победила, но окольным путем. Я просто хотела бы, чтобы он забрал с собой воспоминание о том, как он прижимал меня к мату.
Разочарованно зарычав, я засовываю свободную руку в карман толстовки и вытаскиваю телефон.
Его светлость: Ешь, детка. Позже тебе понадобятся твои силы для твоего вибрирующего маленького друга.
— Фу, бесящий придурок, — бормочу я, отправляя в рот очередную порцию еды.
Его светлость: Просто помни, насколько неполноценной она будет казаться по сравнению с реальной вещью.
Не в силах остановиться, я начинаю печатать.
Эмми: Оу… тебе все еще тяжело и одиноко?
Я усмехаюсь, нажимая «Отправить», и вижу, что оно немедленно прочитано.
Накалывая кусок измельченной говядины, я отправляю его в рот, но только для того, чтобы подавиться им через две секунды, когда на моем экране появляется фотография, доказывающая, что мой предыдущий комментарий был верен.
Эмми: Дрочишь в школьном туалете. Это отчаянно, Чирилло.
Его светлость: Ты бы предпочла, чтобы я сделал это в классе?
Я бы предпочла, чтобы ты сделал это через меня, но неважно.
Я закатываю глаза, глядя на себя.
Ты всего лишь бесстыдная шлюха, Эмми Рэмси.
Я все еще пытаюсь придумать остроумный ответ, который не был бы моей предыдущей мыслью, когда дверь с грохотом распахивается и в комнату входят тяжелые шаги.
— О черт, — пискнула я, пытаясь закрыть это изображение так быстро, что мой телефон выпадает у меня из рук и приземляется прямо к ногам моего посетителя. Экран. Смотрит. Вверх. — Черт.
Протягивая руку, я хватаю его, прежде чем позволить своим глазам закатиться на гигантское тело передо мной. Я хочу реально умереть с каждым дюймом, который я вбираю в себя, когда осознание обрушивается на меня.
— Привет, Круз, как дела? — Спрашиваю я, и это звучит совсем не похоже на меня саму.
— Эмми, — рычит он, ухмылка подергивается в уголках его губ.
— Последних десяти секунд не было, ясно? — Говорю я в спешке, засовывая телефон в карман и одновременно желая, чтобы земля поглотила меня.
Если бы это был кто-нибудь другой — ладно, может быть, не папа, — тогда я, вероятно, смогла бы отыграться на этом, но черт возьми. Мой дядя откровенно только что увидел фотографию члена Тео на моем телефоне.
— Итак, — говорит он, выдвигая стул напротив меня. — Я слышал, у тебя выдался волнующий день.
Мои щеки пылают, когда его глаза встречаются с моими, в них танцует веселье.
— Значит, Ганнер прислал тебе видео.
— Да. Ты убила его, Эм.
— Я проиграла.
— Ты чуть не надрала задницу Чирилло. Ты ни хрена не проиграла. Ты должна гордиться.
— Это все тренировки, которые вы, ребята, мне давали.
— Что ж, я рад, что это приносит свои плоды. Очевидно, ему понравилось, — подмигивает Круз.
— Не надо, — огрызаюсь я, поднимая руку. — Просто… нет. Нет.
Вокруг нас воцаряется тишина, и я ерзаю на своем месте, когда его глаза прожигают меня насквозь.
Я начинаю ковырять еду в пластиковом контейнере, в котором ее доставили, надеясь, что эта неловкость скоро рассеется.
— Твой отец рассказал мне об Оксфорде.
— Я не поеду. Почему все, кроме меня, думают, что это такая чертовски хорошая идея? — Я огрызаюсь.
— Может быть, потому, что так оно и есть.
14
ЭММИ
Проскользнув обратно в свою спальню, я оглядываю комнату. Все в точности так, как я оставила. Как и должно быть, учитывая, что я дважды проверила, что окно было закрыто, когда я впервые вернулась от Микки.
Мой день был гораздо менее насыщен событиями, чем утро, и я до сих пор не решила, хорошо это или нет.
Время тянулось. И я не могу не задаться вопросом, не потому ли это, что я поднимала глаза каждый гребаный раз, когда кто-то входил, надеясь, что это был Тео.
Это было не так.
Он был в школе, потом тренировка по футболу, а потом… Я не знаю, наверное, убивает кого-то или что-то совершенно хреновое.
Мое сердце колотится, а температура подскакивает, когда я пересекаю комнату, одетая в просторную футболку Жнецов. Я тоскую по рубашке Тео, которую я была вынуждена оставить в его квартире, когда сбежала. Это самое близкое, что у меня есть к этому. Она не такая мягкая, и пахнет не так, как он — не то чтобы она на самом деле пахла, потому что ее достаточно раз постирали, чтобы избавиться от этого. Все это было у меня в голове, но для меня этого было достаточно.
Мои глаза впиваются в темноту за окном.
Он где-то там?
Он ждет?
Мой пульс стучит по всему телу, а кожу покалывает в предвкушении.
Я провела весь день и вечер, пытаясь решить, что делать с сегодняшним вечером.
Часть меня хотела спросить папу, могу ли я пойти и провести вечеринку с ночевкой с Калли и полностью отказаться от него, если он действительно появится.
Конечно, его не будет… не так ли?
У меня не было открытого окна с тех пор, как мы вернулись домой.
Я ненавидела спать взаперти в те первые несколько ночей в Котсуолдсе, но у меня не было выбора. Я была в ужасе, что он найдет меня, придет и задушит глубокой ночью. Но, к счастью, все стало проще.
Я заказала вентилятор, когда вернулась домой, так что теперь у меня может не быть свежего воздуха — настолько свежего, насколько это возможно в Лондоне, — но, по крайней мере, в моей комнате остается прохладно.
