– Домой выкинут, божьей яичницей клянусь, – шепнул ему Кельхандар, когда они оказались перед аркой, затянутой розовой мерцающей паутинкой.
Его первого подтолкнули к хэльду, следом шагнули двое старейшин, затем – Кельх, последним – наставник. Хэльд вывел их не в Наземный мир, а в какое-то помещение, сильно напомнившее купол служб крупного наземного святилища. По серебристому свету, берущемуся словно из воздуха, по светлым стенам без дверных или оконных проемов, по глянцево-блестящему полу Тэйн понял, что все еще находится на Острове. Не было ничего в этом странном, холодном до онемения зале, кроме шести хрустальных, гладких столбов, расположенных по кругу в самом его центре. Столбы напоминали хэльд, и Тэйн неожиданно успокоился, понимая, что возвращение на Теллар им пока что не грозит. Но что тогда? Наказание все равно должно последовать, ведь они нарушили одно из самых главных правил проживания теллариан на Острове.
Старейшины и наставник отступили к стенам зала. Один из них жестом велел Кельхандару подойти к столбам и встать в круг. Тот послушно выполнил приказание, с любопытством оглядываясь, на несколько мгновений замер, лицо его выдало растерянность, потом замкнулось, он закрыл глаза, а когда открыл их, они казались сонными, словно его только что разбудили. Наставник велел ему стать рядом со старейшинами.
Тэйн был следующим. Там, в центре круга, он неожиданно почувствовал усталость и тяжесть, захотелось спать, но в какой-то момент болезненная вспышка света полоснула по глазам, возникнув откуда-то из глубины сознания. И без того отяжелевшая голова ответила как колокол – тяжелым гулом. Веки поднялись с трудом, он с недоумением уставился на незнакомые физиономии старейшин, тупое и усталое лицо Кельха (что он здесь делает?) и странную ухмылку на лице наставника (облегчение? чему это он так обрадовался?). Тот сделал ему знак выйти из круга хрустальных гладких столбов (какой-то новый хэльд? он что, заснул на занятии и все прослушал? Вот досада…) и указал на едва заметную розовую паутинку внутри хорошо знакомой арки хэльда Дверь. Кельхандар неохотно поплелся следом…
Сон-воспоминание оборвался, как всегда, резко и неожиданно, но Тэйн, открыв глаза, убедился, что вокруг все еще темно, а сквозь щели ставен проникает тусклый серый свет: ночное солнце село, дневное – еще не взошло. Он повернулся и снова попытался уснуть, так, чтобы увидеть, что произошло дальше, однако странное воспоминание, явившееся с неожиданной ясностью, не давало ему покоя. Значит, он видел настоящий Агваллар… Конечно же, островитяне заставили его и Кельхандара забыть об этой дерзкой вылазке, выборочно заблокировали память с помощью специального хэльда.
Сны-воспоминания об Острове приходили далеко не каждую ночь. Они возникали неожиданно, ярко и живо, и мало напоминали обычные сны с их нечеткостью картин и абсурдностью действий.
Больше всего они были похожи на кусочки вновь проживаемой жизни.
Он закрыл глаза и сосредоточился, вызывая в памяти образы Острова. Свет Илбара, как же там красиво! Красота необычная, чуждая глазу, но все-таки… Как хотелось бы попасть на Остров сейчас, посмотреть все своими глазами, пропустить через зрелое сознание, познакомиться и пообщаться с нормальными агвалларцами, не жрецами. Он закрыл глаза, вспомнил пузыри-гроздья, пленочные дорожки, слои облачной материи. Представил себя шагнувшим на подвижную глыбу, которая, повинуясь его движениям, заскользила межу пузырями… Воображаемая картинка сдвинулась, стала реально осязаемой, перед мысленным взглядом мелькнули белесые слои материи… Пристань-площадка перед гроздью пузырей – что-то или кто-то в голове шепнул слово «ракан», – он спрыгнул на неподвижную поверхность и шагнул вперед, через вуальку входа, но очутился не внутри пузыря, а в чьей-то комнате. Приглушенный свет стен, изящная мебель, так похожая на земную и… лицо. Огромные темно-синие глаза, окруженные такими густыми темно-серебрянными ресницами, что, казалось, веки должны падать под их тяжестью. Через несколько мгновений глаза отдалились, возникло лицо, окруженное тяжелыми темно-серебряными локонами, в которых запутались маленькие изящные паучки. На их лапках радужно сверкнули крохотные самоцветы… Паучки у висков выразительного женского лица нервно шевельнули лапками, и тонкие белые руки вскинулись к ним, прикрыв ладонями. Волнение и боль отразились на этом лице, в глазах промелькнуло странное тепло-сочувствие-сострадание, потом тяжелые веки медленно опустились, узкие ладони сжались, вынимая паучков из волос и… видение пропало, оставив после себя черный провал, перешедший постепенно в череду вялых ничего не значащих сонных образов…
Глава 12
( Сезон Холода. Майр, Каррея)
Ройг осторожно обошел подмерзшую к вечеру лужу и уже привычно бросил взгляд через плечо, быстро и цепко оглядывая улицу. Два поддатых парня в форме городской стражи только что свернули в соседний переулок, юная парочка с горящими глазами интересовалась не случайными прохожими, а укромными уголками, стайка мальчишек со свистом и гиканьем пронеслась вперед по улице, разбрызгивая еще не до конца промерзшую грязь. С неба сыпался редкий колючий снег, и только благодаря ему грязные улицы Карреи приобретали мало-мальски благопристойный вид.
Шел Сезон Холода, называемый в народе сном Хэллиха. Из-за близости к хребту Ард Эллара и долине горячих источников зима в Каррее была переменчивой – то свежей и морозной, то промозглой и сырой. Мелкий колючий снег сменялся холодным дождем, дули неистовые пронзительные ветры, грязь на улицах то замерзала, каменея на разбитых телегами мостовых, то оттаивала, заливая выбоины тягучей жидкой кашицей. Ночами она подергивалась тонким слоем льда, не дай бог оступишься – черная и зловонная, она налипала на одежду подобно слою клея. После ахтамарской жары зимние ветра казались особенно холодными и пронизывающими. Вельг, например, так и не привык к холодам, и Ройгу потребовалось вспомнить все свое лекарское искусство, не востребованное в храме Ильфейна, чтобы вылечить замучивший его кашель. Джерхейн оказался более выносливым, отводя душу в витиеватых проклятиях в адрес небесных дьяволов, подсунувших им такую мерзкую погоду. Тэйн старался одеваться теплее и думать о ласковом эргалонском солнце.
Дом Ивора Нар-Геллейна, куда Ройг был приглашен на праздник нарекания имени, находился на другой стороне реки Карры, протекавшей через город и делившей его на две неравные части. Правобережье, респектабельное, ухоженное, старательно охраняемое стражей от бандитов, воришек, нищих и прочего сброда, сплошь было застроено особняками зажиточных горожан и дворцами местной знати. Левый берег состоял из ремесленных и торговых кварталов, рынков, стойл, складов, постоялых дворов и трущоб. Дворец правящей династии Наридов находился на правом берегу Карреи. Городской магистрат – на левом. Святилище Илбара – на правом. Святилище Хэллиха – на левом.
С реки дул пронизывающе холодный ветер. Ройг натянул капюшон и старательно завернулся в плащ. Дорогой и тонкий наряд, который пришлось надеть, чтобы соответствовать легенде, от холода защищал слабо. Впрочем, плащ был хорош: толстое сукно с меховой подкладкой не брали никакие холода, разве что с непривычки замерзали щеки и подбородок.
