Биска бездействовала, словно это все ее еще по-прежнему не касалось. Она продолжила смотреть, не отрывая глаз.
Словно забыв, что ей время проявить себя, моя придурь не спешила говорить о моем противнике ровным счетом ничего. Словно недавняя выходка с булыжником вместо компьютерной мышки блокировала эту особенность. А у меня не было и мгновения, чтобы зажмуриться и представить интерфейс — так, на живую, получалось не очень.
Похуй, пляшем! Раз пошли такие речи, кончен бал, погасли свечи! Я завыл не хуже мертвеца. Силы, коими одарила меня Биска, словно желали выпустить их все и разом. Я представил, как они разливаются по всему телу. Вместо каких-то сирых абилок — единая, абсолютно звериная сила. Я чуял, как изнутри рвался наружу самый настоящий вурдалак.
Мое тело вздрогнуло, сдавливаемое бесконечными спазмами. Боль из самых недр души стискивала, не давая сделать и шага — че-т, кажись, я переборщил.
Призрак возликовал — столь желаемая им добыча неподвижна, беспомощна и будто только того и ждет, когда он схватит ее своими лапищами. Призрачная шпага решила не отставать от своего господина. Будто став с ним единым целым, она спешила сменить облик, норовя обратиться то кривым клинком, то окатистой разбойничьей дубиной.
Извиваясь, будто змей, он ринулся на меня. Будто не замечал, как стоящего перед ним человека корежит нечто неподвластное. Нечто более могущественное, чем он мог бы проглотить.
Я боялся зажмуриться, не желая давать врагу и секунду своего времени. Устав ждать, тьма сама заботливой матушкой легла на плечи. Меня швырнуло прочь, будто мячик — единственное, что я видел перед собой, так это собственное, заполненной чем-то жутким тело. Не подчиняясь никому, оно своевольничало, готовя обнаглевшему в край призраку горячий прием.
Тьма встретила его распростертыми объятиями. Разом он из могучего великана показался мне лишь крохотной куколкой — мне казалось, что я вижу его скромную фигурку сверху вниз — стоит лишь поднять ногу, как мой сапог скроет от него пусть дьявольское, но солнце.
Все еще на что-то надеясь, он пытался атаковать. Жалко, беспомощно, утопая в пучинах моей тьмы. Словно увязшая в меду муха, осознав весь ужас своего положения, он рванулся прочь.
Поздно.
Пауками, змеями, полчищем крыс к нему пополз мрак моих мыслей. Сарказм обнюхивал его, словно пес. Озлобленность голодной стаей терзала его призрачную плоть по клочку, мгла отрывала от него кусочки, обращая призрака в рваное огородное пугало. Внушающий ужас, он сам впервые отведал собственного лекарства.
Мне казалось, я вижу, как он шепчет губами слова молитв и пощады, а лапы вязкой мглы, тянущиеся к нему со всех сторон, обрастают шерстью, когтями, изгибаются под странными углами, обретают пальцы. Утопающими в собственной радости чертями, они норовили утащить его — в меня.
Хотелось крикнуть, что я желал вовсе не этого! Я лишь желал дать поганцу достойный отпор и от безысходности воззвал ко всем силам, что были во мне.
Может, что-то подобное испытывала Майка, когда ее с ног до головы, будто спичечную головку, охватывало пламя?
Мне вспомнилось, как всекарающей богиней она смотрела на Менделеева. Как пылавшее в ней безумие жаждало крови, сердце — отмщения. И лишь холодный разум не позволил ей сделать глупость.
Сам ставший призраком, я ворвался в собственное тело. Если кто и должен им править, так это я сам! Словно ножницами, обрывал одну нить за другой, что связывала меня с теперь уже спустившейся в ад покойной душой. Разбойник, убийца, грешник, отведавший муки Ада, завывал девчонкой, вырываясь из цепких пут. Ушей моих коснулось разочарованное гудение — бесы, желавшие прибрать к своим рукам призрака, неудовлетворенно заныли, захныкали малыми детьми. Вредным взрослым я отнимал у них игрушку.
Словно не желая больше терпеть моего присутствия, обиженной девой тьма заспешила прочь. Я чуял на себе ее вопросительный, полный упрека взгляд — ты ведь сам пустил меня в свою душу, а теперь гонишь? Я не ведал перед ней оправдания. Уходя, она хлопнула дверью — удар пришелся мне по голове.
Пришел я в себя уже на земле. Встав на карачки, вдруг почуял, что тот самый тошнотворный ком заспешил наружу — мглистым туманом он вывалился из меня, чтобы тут же рассеяться.
Биска стояла рядом.
— Это… что еще такое было? — обернувшись к ней, утирая рот, спросил я.
— А ты проверял свой класс? Теперь, сейчас? — осторожно поинтересовалась она. Я зажмурился, открывая перед собой интерфейс. Мышки-камня страсть как не хватало, да она и не была нужна.
Отныне я носил не только звание Благородного. Словно мерзкая ошибка рядом подселилось обозначение — полудемон. Я бросил вопросительный взгляд на Биску — если где и искать объяснения, то только у нее.
— Ну ты же принял в себя мои силы, — поспешила ответить она. — А значит, стал не совсем человеком. Это колдун остается человеком — бесы ему служат напрямую. Ты-то заключил контракт.
Ага, кивнул я, все еще приходя в себя. Ну это многое объясняет. А заключи я контракт с поваром, не иначе как стану полуповаром. Повар спрашивает полуповара — какова, блядь, твоя профессия?
— Между прочим, — выдохнул я, — могла бы и помочь.
— Могла. Но засмотрелась на то, как ты пускаешь в себя тьму. Это было… бесподобно. Ты мне нравишься, живчик…
Мне вдруг показалось, что каждый раз, произнося эту фразу, она не договаривает, что я буду самой любимой ее игрушкой. Я поморщился.
— Надеюсь, это все твои грехи? Ты точно не успел ничего другого? Вспоминай — может, насиловал старушек, переводил через дорогу молодок…
— Иди ты… к ангелу, — зло буркнул в ответ, разминая плечи. Встреча с собственной тьмой не прошла даром, из меня будто разом высосав все силы, которые только были.
Падать нельзя, сказал я самому себе. Падать сейчас — еще один грех…
— Ах ты ж гребаный извращенец…
Медленно, словно не желая верить в то, что увидела перед собой, пробормотала Бися. Я боялся оборачиваться; если уж даже ей удалось увидеть здесь нечто такое, что привело ее в трепет, уверен, я не хочу этого ни знать, ни видеть.
Но оборачиваться ведь все равно придется…
Глава 14
Ах я ж гребаный извращенец!
Воображение рисовало мне многоглазых, сторотых чудищ. Оно было богато на щупальца, клыки и горящие пламенем угольки глаз. Оно готово было представить почти все угодно — даже интерфейс 2.0.
Кроме того, что предстало перед моими глазами…
Стоило обернуться через плечо, как я вздрогнул и пошатнулся. Единственная мысль, посетившая мою голову: этому должно быть неразумное объяснение. Потому что разумные у меня уже закончились.
Огромные, словно парус, трусики парили над землей. В полоску. Ветер играл с хлопавшими по воздуху кружевами, игриво и кокетливо топорщился миниатюрный розовый бантик.
