— Род Тармаевых тепло к вам относится, Федор Ильич, но, зная о вашем положении, они не станут рисковать своей репутацией. Просить за вас сейчас — нырнуть в ту же яму.
Мастер-слуга по всем показателям был расстроен нынешним положением дел, хоть и старался не подавать виду. Словно всего уже сказанного было мало, выдохнул.
— У нас нет денег, Федор Ильич. Теперь уже не важно, но в поместье-то ваше красный петух не просто так заглянул. Поджог, как есть поджог. Офицерский корпус — единственная надежда для вас сейчас заполучить надежную крышу над головой.
— И она сгинула вчера, когда на нас напали… — мрачно и в тон ему буркнул я.
— Как есть, барин. Ни дать ни взять. Куда ни ткнись, а всюду нечисть, не поутру проклятый помянут будет.
Ибрагим тут же перекрестился.
Ладно, в какую бы жопу жизнь нас ни загнала, а где-нибудь маленькая, но дырочка найдется. И если кто про эту дырочку и вызнал, так он, старый черт, сейчас сидит передо мной.
Спросил:
— Ибрагим Кондратьевич, так что же, пропадать теперь?
Старик мигом скинул с себя гнилой настрой, тут же подбоченился.
— Ишь ты! Пропадать! Едва носом сопливить перестал, а все туда же — пропадать! Никак не можно!
— Тогда я открыт к вашим предложениям.
Он выдохнул. Видать, предложение, сидевшее у него на языке, никак по нраву барской особе вроде меня прийтись не должно было.
— Можно к инквизаториям обратиться.
— К инквизаториям? — Я вспомнил, в газете же про них что-то писали. Старик мое недоумение понял по-своему, примиряюще поднял руки.
— Знаю, барин, знаю! Негоже люду, да твоего высокого роду, да по таким местам помощи выспрашивать. Но у них прямо точнехонько заполучить можно бумазею, что кровь ваша не водица. А стало быть, право имеете.
А без оной, я смекнул, видать, даже при слуге я лишь тварь дрожащая. Что ж, можно притащить магию, инквизаториев и еще какую образину в мир альтернативной России, а вот вытащить из нее заразу бюрократии — задачка, сравнимая по сложности с непорочным зачатием. Вроде кто-то делал, даже получилось, но вот повторить…
— Это все?
— Можно попросить убежища у Тармаевых. — Старик обвел взглядом комнату, но, будто не доверяя даже куполу, склонился к самому столу и зашептал: — Оно, конечно, дело благородное, у них убежища-то просить. Документов не выправят, но хоть крыша над головой и не пустой стол будут. Но опасно…
Спросить, почему просить у родителей Майи я буду именно убежища, а не помощи, и чем оно опасно, я не успел. Ответ сам вломился в нашу комнату в виде черного, отдаленно похожего на человека существа. В том месте, где у всех людей глаза, у него горели круглые, на выкате, буркала. Все тело непрошенного гостя пылало голубым огнем — не иначе как ему часто предлагали гореть синим пламенем.
Рта я не видел, но оно издавало жутковатые, мычащие, тревожные стоны.
Купол, скрывавший наш с Кондратьичем разговор от чужих ушей, лопнул, как мыльный пузырь. Мастер-слуга тотчас же встал между мной и этой образиной, загородил ошалевшего меня руками.
— Назад, барин! Назад! — Старик сунул руку под камзол — так вот где он прятал свой кортик! Я готов был заверить Кондратьича, что назад — это в самом деле не так уж и плохо, а перед лицом таких фокусов вперед решится разве что отчаянный дурак.
Ибрагим, кажется, таким и был. Оружие зло и красиво блеснуло в его руках. Не мешкая, он подскочил к твари, пригнулся, уходя хоть и от неловкого, но быстрого удара. Промахнувшаяся клякса на ножках получила добрых четверть метра стали в брюхо. Кондратьич, проколов вражину, тут же отскочил, попятился — из свежей раны полыхнуло огнем. Сделав пару нелепых шагов, слабея с каждой секундой, тварь хлюпнула, заваливаясь на пол. Пожар ее жизни, словно его кто залил водой, тут же затух.
Я часто заморгал глазами. Проклятое наваждение родом из вчера вновь вернулось по мою душу. Теперь оно изо всех сил убеждало меня в том, что передо мной лежит гомункул. Я пробежался взглядом и по другим строкам.
Гомункул, класс: Призванное существо.
Статус: мертв.
Карты способностей: Ожог ненавистью, Шипастые лапы.
Я облизнул высохшие губы. Все было будто в излишне сверхреалистичной компьютерной игрушке. Вдруг поймал себя на мысли, что подсознательно ищу мышь: покликать по другим возможно открывающимся вкладкам.
— Не время рот разевать, барин! — с напором пророкотал Ибрагим, схватив меня за руку и подтащив к окну.
По ту сторону творилось страшное. Десятки мохноногих паукообразных тварей заполонили маленький сад поместья. Желтый туман обступал нас со всех сторон, скрывая напавших на Тармаевых. Не знаю как, но мне удалось разглядеть смутные очертания затянутых в холщовые плащи фигур. Это не люди, понял я, разве у людей бывают такие по-птичьему длинные носы?
Текст был со мной согласен: какие же это люди, когда это алхимики?
Ибрагим грязно выругался, повернулся ко мне. Лицо его в одночасье посерело от ужаса.
— Менделеевы, — прошептал он мне. — Ох, скурвецы, решили забрать все-таки! Если б я знал, что сегодня…
Он схватил самого себя за голову, не спеша объяснять.
— Если у них дело к Тармаевым, то мы тут при чем?
Я ощутил себя последним трусом после этих слов.
— Ох, барин! Да разве ж они спрашивать будут? Они резать будут! — Он облизнул губы. Я видел, как над головой несчастного веет значок паники, медленно, но верно скидывающийся по кулдауну. — Уходить надо, барин. Сейчас.
Он кивнул в сторону двери.
Дверь по какому-то недоразумению оказалась заперта. Неужели Алиска преисполнилась в своей обиде настолько, что решила закрыть нас на ключ?
Я решил, что поинтересуюсь этим как-нибудь потом.
Вместе мы навалились на дверь — дуб из российских чащ разве что затрещал от наших потуг, но не поддался. Не поддался он и на второй, и на третий раз.
Один из пауков показался в оконном проеме, запрыгнул внутрь — на нас уставились четыре пары изучающих глаз. Как будто переросток раздумывал — мы уже еда или еще пока не еда?
Я нырнул в сторону, схватил со стола увесистый подсвечник. Страх, что еще пару минут назад заставлял меня разве что тяжело пыхтеть да прятаться за спиной мастер-слуги, будто корова языком слизнула. Сам не знаю, что на меня нашло, но оно мне определенно нравилось.
Моя причуда обозвала поганца химой. Карты способности я рассматривать не стал — было не до них. А вот в характеристики хотелось глянуть хоть глазком: мне вспомнилось, как вчера над Ибрагимом видел и тень старой раны, и усталость со старостью…
Паук решил, что оставит старика напоследок. Мне казалось, я слышу, как скрипят его мерзкие жвала. Издав противный писк, он подобрался, подтянул брюшко — оттуда в меня прыснуло белой гадкой паутиной. Мерзкой жижей она плюхнулась в стену — прямо рядом с Ибрагимом. Кондратьич и глазом не моргнул, продолжил штурмовать треклятую дверь.
