Я закрыл глаза прежде, чем мой бок обожгло резкой болью.
— Это тебе, паскуда, маленький аванс. А на основное я тебя…
— Довольно, Франц! — послышался чужой резкий и властный голос. Маг попытался сказать что-то в свое оправдание, но я провалился в тьму забвения. Морфей с радостью принял меня в свои объятья.
Глава 21
В голове у меня поселился дятел. Все то время, что я провалялся в отключке, плавая в мрачном, мутном нигде, он не унимался ни на минуту. Иногда дразнил мгновением спокойствия, чтобы с новой силой приняться за старое.
Будь у меня такая возможность, удавил бы суку.
Приходить в себя не хотелось, но дятел стукнул что есть сил. Кто это сейчас застонал? Вдруг понял, что это я и был — голова готова была взорваться от резкой, давящей боли.
В уши текли чужие голоса — насмешливые, довольные, уверенные.
Я попытался пошевелить хоть пальцем — пальцем-то как раз и получилось, а вот всем остальным не очень. Руки связали за спиной. Ноги привязали к стулу, для пущей верности обмотали веревкой вокруг туловища пару витков.
Открывать глаза я не спешил: вызвал интерфейс. Если уж меня не убили сразу, как я отключился, то еще минутку подождут. А мне надо знать, что же со мной случилось. Есть тут лог какой-нибудь?
Есть, вот он, родимый. Стоило только представить, как появилось свежее окно. Я едва удержался, чтобы не присвистнуть.
Ба! Теперь понятно, что меня колотило все это время. Лог был просто переполнен сообщениями о тех крупицах опыта, что падали мне на счет. Прилетело и за паршивцев, которых кончили еще там, в доходном доме. В особенности крупная порция упала за того здоровяка — я ведь его убил.
По крайней мере, тут говорилось, что именно убил. Надо будет сделать себе заметку: в следующий раз через сад греха не ходить. Не то чтобы я боялся там встретить его усиленную версию, но вот снова видеть его поганую морду…
Выбило нас из колеи усыпляющим заклинанием. Ага, зря я, стало быть, не стал брать тогда сопротивляемость к заклинаниям контроля — может быть, и не вырубился бы. Сарказм усмехнулся, кольнув меня прямо в глупость — ага, как же. С парой единиц выносливости, что остались, прям воспарил бы и надавал по щам…
За одну ночь я вырос на три уровня. Неплохо. Если не учитывать, что сейчас меня спеленали, как младенца, и невесть что собираются со мной вытворять.
Франц хотел меня убить, да и его парни не особо желали видеть меня по эту сторону жизни. Теперь вот главная задача — понять, почему я еще жив?
Боль возмущенно выдохнула, обалдев от моей наглости. Следующим приступом она будто вопрошала — чего тебе, окаянный? Мало? Думать удумал! Держи еще!
Держу, хоть корыто подставляй. Сбавляю обороты, даю себе и ей краткую передышку, вслушиваюсь в голоса похитителей.
Те переговаривались о чем-то незначительном. Урожай в Пшенодарске? Новый призыв солдат в Двух Великанах? О чем они вообще? Голоса как будто неживые. Может, я помер на самом деле? Сарказм вновь не удержался от колкости — связали меня, видать, дабы я вдруг не взял, да не вдруг не ожил, да?
Ладно, разберемся. Чуть приоткрыл рот, облизнул высохшие губы, открыл окно способностей. Характеристики тоже — их в первую очередь. Пришло время стать чуточку сильнее, умнее и выносливей. С ловкостью пока погодим, с ней и так замечательно.
Умней и выносливей получилось, а вот сила скушала одно два очка за одно и на мое возмущение ответила, что следующий пункт будет стоить мне четырех. Не успел даже возмутиться, читая предупреждение: тело на данном этапе развития достигло пикового значения данной характеристики. Для уменьшения стоимости развивайте тело и мышцы!
Ага, вот оно, значит, как. Без штанги особо сильно не раскачаешься, без книг не поумнеешь.
С абилками все куда проще — аж шесть очков, качай не хочу! Ну, как и обещал, на пару очков приподнял уровень собственной тени. Описание обещало, что помимо всего прочего у нее теперь еще две лишних руки есть и она может держать оружие. И кто я теперь? Шестирукий семихуй?
Следующий уровень дьявольской силы поднимал ее уже на 350 %. Всяко пригодится, в особенности для того, что задумал. Остальные ветки умений удрученно вздохнули: им и на этот раз ничего не перепало. Три оставшихся очка утекли в изучение новой демонической способности — касанием руки, да даже одного пальца, я теперь мог причинять дикую боль противнику. Если верить описанию — била по выносливости, блокировалась разве что высокой силой воли.
Мне похлопали по щекам. Издевательски, с насмешкой.
— Проснулся, господинчик? Не придуривайся, давай-давай, открывай глаза. Или мне плеснуть водичкой в морду?
Доводить до последнего я не стал, послушался, медленно поднял взор на своего пленителя. Тот похлопал меня по плечу, будто старого друга.
— Пришел в себя-таки. Смотрите-ка на него, ребзя, — борзой. Нам про тебя иное рассказывали.
Стоявший передо мной мог удостоиться только одного звания — недомерок. Класс ему под стать: прощелыга. Интересно, они с ним рождаются или со временем приобретают?
Ребзя, как им и предлагалось, смотрели на меня. С неохотой и ленцой. Я пойман, я связан, я не дергаюсь — какой им до меня интерес?
Один из них был крупный и толстый, больше похожий на колобка. Вертел в руках банку, сквозь мутное, матовое стекло просматривались очертания крохотной фигурки.
Второй был чем-то средним между шкафом и пузатым комодом, но как только бросил на меня взгляд, я тут же понял, что ко второму он все же ближе. Так надменно и гордо мог смотреть разве что шифоньер…
На столе перед ними стояла цилиндрическая коробка. Две торчащие антенны время от времени высекали меж собой искру. Изображение — подергивающееся, неясное и бесцветное — выводилось на белую простыню, натянутую на окно.
— Ты у нас знаешь где засел, господинчик? Прямо занозой и вот тутова! — Коротышка хлопнул себя по ягодицам. Ему страсть как хотелось отвесить мне тумака, дать затрещину посильнее, сделать больно и неприятно. Чернь, наконец-то получившая возможность унизить благородство.
Мне бы его только рукой, только кончиком пальца коснуться — я бы посмотрел, как он взвыл, заодно и новую способность бы проверил.
— Ты четверых загубил, знаешь? Мы с Митькой Косым на дело ходили, а теперь он где? У чертовки в манде?
Он вытащил из кармана перочинный нож. Сам не знаю почему, но меня бросило в пот, а мерзкому карлику это пришлось по душе. Обрадовался так, словно я ему все в наследство оставил.
— Пришибить бы тебя, суку. Да ты целехонький нужон. — Он вытер нож о рукав, бросил на меня взгляд и злорадно заулыбался, будто ему пришла в голову страсть какая хорошая идея.
Представление, театр. Бес из него так точно получился бы хороший. Я скривился — не, не бес. Так, грешонок…
