— В этом конверте могло лежать что угодно. Какое угодно письмо, необязательно это, верно?
— Может, тогда перестанешь бубнить и поищешь хоть что-нибудь сам? — Дьяволица, казалось, готова была взорваться от моей привередливости. А я всего-то и хотел, что немного унять раздосадованную Майю.
Не признать правоту дочери дьявола было сложно. Пока мы точили лясы, она усердно работала.
— Это единственная конспиративная квартира? — на всякий случай спросил я.
— Нет, — недовольно буркнула бесовка. — Есть еще парочка, но я успела проверить их без тебя. В одну уже наведались, пока ты принимал почести и хвастался новым кителем, поступая в свой разлюбимый офицерский корпус.
Вот оно, значит, как. Похвальное рвение со стороны Биски, знать бы еще только, с чего вдруг такая любовь и забота о моей персоне пробудилась в ее грешном нутре. Или, если уж говорить напрямую — что заставило такую ленивицу, как она, действовать?
— А во второй?
— Вторая полна роскоши и пуста. Где бы ты предпочел встречаться с теми, кто хочет кого-то убить, похитить?
— Там, где об этом меньше всего заподозрят. В этой самой, где полно роскоши.
— В точку. — Биска немного потеплела. — А потому, если придут подчищать хвосты, куда явятся первым делом? Именно туда. Эту же квартиру оставят напоследок: в конце концов, кому захочется тащиться сюда? Следовательно, если и искать хоть какие-то следы, то только тут, правильно?
Я решил, что отвечать на ее вопрос очевидностью — как минимум оскорбить. А вот с сестренкой придется поговорить с глазу на глаз. Мне почему-то думалось, что у Евсеевых тоже мальчишка, что он навострит лыжи точно туда же, куда и я, а там уже можно будет понять, что он за человек и что собой представляет.
Я хмыкнул. Покажу этой самой Наташке и письмо, и конверт, а там посмотрим, как она запоет. В конце концов, ясночтение подскажет, врет она или нет.
Под моей ногой хрустнуло. Всполошились девчонки, я понял, что дело дрянь, но это нас не спасло. Я будто только что собственноножно выпустил джина из бутылки — комната, в которой мы находились, резко заполнялась красным, почти дьявольским туманом. Только сейчас я вспомнил, что покойный был мастером предметов и наверняка раскидал в своей комнате парочку сюрпризов для непосвященных. Или для тех, кто явиться ворошить его добро.
Словно умалишенный, я бросился к двери, саданул об нее плечом — та встала будто намертво. Звуки пьянки где-то сверху тут же прекратились — то ли даже последние быдло поняло, что дело дрянь, то ли нас запирало в герметичной, звуконепроницаемой тюрьме. Мне казалось, что я буквально спиной чую, как лыбится над нами проклятый остроухий, земля ему шипами!
— Что случилось? — Майка прижала руки к груди. На ее миленьком лице отразились первые признаки зарождающейся паники. Или безумия — в окружавшем нас теперь полумраке уже было не разобрать.
— Что-что, ловушка, конечно же! — недовольно буркнула Биска, как будто ей к подобным фокусам было не привыкать. Она единственная, кто осталась стоять на месте, даже не дернувшись. — Стойте смирно, слышите?
Она наставительно, будто старый учитель, подняла палец. Мы вместе с Майкой обратились в слух. От набежавшего волнения я взмок, будто в бане. По лицу крупными каплями бежал пот, одежда мерзко липла к телу. Мне казалось, что прямо сейчас я слышу то, чего нет.
Тишина, повисшая в комнате, гоготала, жадно потирая руки. Она подсовывала нам шорох скребущейся где-то в углу мыши, легкие, едва различимые шажки бегущего по своим делам невозмутимого таракана. Осыпалась незаделанная дыра под трубу.
Красный туман, окружавший нас, лип к стенам, заливал собой окно, клеем проливался на дверь, запечатывая каждую из щелей. Внутри меня юным бесенком вертелось желание переспросить у Биски, какого же ляда тут, в конце концов, происходит?
Что мы слушаем-то?
И тут я услышал дыхание.
— Не двигайтесь. Не оборачивайтесь.
Я не знаю, как слышал голос дьяволицы: она говорила, не размыкая губ. Чуял только липкий, мерзкий ужас, ползущий мурашками меж лопаток. Мне казалось, что само безумие явилось из недр и сейчас копошится в моей голове своими холодными пальцами.
Майка тяжело дышала — молчание и неподвижность давались ей с огромным трудом. Лютое, воистину женское любопытство подначивало ее ослушаться, обернуться, хоть краешком глаза, но узнать — кто здесь?
— Кто здесь? — как можно более буднично, не дрогнувшим голосом, натянув одну из самых безобиднейших улыбок на моську, проговорила Биска. У меня от пота слезились глаза. Отвечать демонице никто не спешил, но я чуял, как стоящий за нашими спинами изучает нас, словно собственную добычу.
Майка зажмурилась, собирая в себе последние силы. Мне казалось, что еще чуть-чуть — и она рухнет без чувств. Посчитает ли та тварь, что так удобно расположилась позади, это за движение? Я не знал, но проверять как-то не очень хотелось.
— Кто здесь?
На этот раз чертовка была злей и настойчивей. В ее голосе прорезалось нетерпение: больше показное, чем настоящее. Мне же хотелось верить, что Биска знает, что делает. Наша хвостатая спутница как будто отсчитывала удары собственного сердца, не спеша спросить в последний раз.
Майка взвизгнула, словно пойманная в силки. Я резко дернулся на ее окрик, услышал ругань Биски — та поминала недобрым словом всех святых. Огненную дочь Тармаевых подняло в воздух, словно куклу. Всполошившись, зайдясь пламенем, Майка пыталась высвободиться из лап чудовищного, рогатого нечто. Тяжелый хвост плетью небрежно раскачивался из стороны в стороны. Зеленые глаза пылали жаждой крови, на морде проявился зловещий, голодный оскал. Когтистые лапы стискивали казавшуюся такой мягкой и беззащитной Майку. Извернувшись в его хватке, она ударила огнем из ладони — жидкой лавой он плеснул на лицо… феи.
Здравый смысл заверил меня, что он с этого самого момента умывает руки. Ибо поверить, в то, что перед нами нечто, зовущееся феей, было столь же непросто, как и прорваться сквозь пелену красного тумана.
— Кто здесь? — словно еще на что-то надеясь, проговорила Биска слова прежнего заклинания. Фей оказался недоволен Майкиным угощением. Второй лапищей он схватил ее за руку, и я понял, что еще чуть-чуть — и он сломает ее, словно спичку.
— Нет!
Я никак не мог позволить ему совершить что-то подобное с девчонкой. Пистолет удобно улегся в ладони, я загнал в него обойму. Руку дернуло от легкой отдачи — к истошным крикам Майи добавился птичий клекот, будто сюда заявилась жар-птица собственной персоной. Мне казалось, что я вижу самое настоящее чудо — с дула сорвался огненный вихрь, на лету превращавшийся в дивного вида птицу. Размашистые, полные жара крылья опалили стены, заставили Биску попятиться прочь: ее лишь едва задело расплывчатым силуэтом по плечу, чтобы в тот же миг на нем нарисовался свежий рубец царапины. Кометой кристаллическая пуля вонзилась в чудовищное нутро фея. Тот взревел от обиды, зашелестели по воздуху стрекозиные, не по размеру маленькие крылья. Булькнула мерзкая, коричневая, зловонная жижа потрохов, ошметками осев на ближайшей стене. Я сглотнул, выстрелив еще раз, надеясь, что случившееся с Биской мне не показалось. Руку поганца отсекло, будто бы клинком — Майка вместе с сжимавшей ее ладонью бестии рухнула на пол, тщетно пытаясь высвободиться от ставших безвольными, но от того стиснувшимися на ее талии пальцами. Импульсивно дергающиеся когти норовили разодрать ее платье, пробить собой кожу.
