— Знаешь, — задумчиво поглядывая, как, не обращая на нас никакого внимания, сношались две крысы, проговорил я, — иногда наступает такой момент, когда надо обязательно поговорить. Да вот хотя бы со своей судьбой. Ты так не думаешь?
Хрюканье было мне ответом, копыта заколошматили по земле, но это не дало моему пленнику никакого преимущества. Медленно с небес опустилась Майка — покачнулась, едва устояв на ногах, помотала головой из стороны в сторону, прогоняя навалившееся бессилие. Биска явилась из теней, словно сама Немезида. На ходу швырнула огненной чародейке ту самую флягу, которую я как будто бы осушил целиком. Казалось, что за пережитое унижения дочь Сатаны желает воздать самолично, не обращая внимания на меня. Не отрываясь от своего столь увлекательного занятия, чертовка захлопнула открытый проход в преисподнюю.
— Бися, стой. — Я не сказал, потребовал. Она помедлила лишь на мгновение.
— Это святочертый, — как будто бы это должно было объяснить все и вся, проговорила краснокожая девчонка, выпуская когти. Уж не зная для чего — чтобы противостоять своему офицеру или чтобы изящно и со вкусом нарезать свининку.
Последняя истошно хрюкнула — боль, кажется, нравилась ему куда меньше чем пустые угрозы. Из его глотки потоком лились жалобные стоны. Ужас, который он так любил вселять в сердца предыдущих жертв, сейчас глодал кости его собственного мужества.
Майя пила как не в себя. С таким отчаянием распоследний забулдыга прикладывается к случайно оказавшейся в его руках бутылке спиртного. Дьявольская жидкость будто причиняла ей боль — девчонка сморщилась так, будто ее заставили глотать не разбавленный лимонный сок. Но ману ей восстановить удалось, как и выносливость.
Полуобнаженная, изодранная, бесконечно красивая, сейчас она больше походила на дьяволицу, чем сама Биска. Покажи мне такую кто в прошлой жизни — и я бы без особых раздумий окрестил ее дьяволицей.
— Кто такой этот твой святочертый? — наконец спросил я.
— Падший ангел. Или вознесшийся демон. Такая ли разница? Ему плевать на святые символы, его нельзя изгнать святой водой. А вот он очень даже может сделать больно своим бывшим собратьям. Очень больно. — Она недобро сверкнула глазами.
— А тебя, значит, можно святой водой прогнать? — спросил, не особо надеясь на ответ; его и не последовало.
— Не подпускай, хви-и-и-и, не подпускай ее ко мне! — Свинья готова была принять смерть от моей руки, лишь бы только не оказаться в жаждущих мести объятиях дьяволицы. Той нравились его визги, и она этого не скрывала. Отпихнув мне в сторону, нависла над ним, женственно раскачивая бедрами из стороны в сторону. Хлопнула себя ладонью по ним.
— Нравлюсь, Иоганн? — Она, оказывается, знала его имя. Я присвистнул от удивления, Биска же решила поведать немного истории. — Этот поганец раньше был моей личной прислугой. Подставкой для ног.
Я кивнул с пониманием дела. Теперь понятно, почему он выковал под своими копытами святые кресты и отчего ему так нравилось стоять на Биске. Дьяволица резко изменилась в лице, улыбка слетела с него, сменившись яростью. Глаза вспыхнули злобой, чертовка занесла босую ногу над его головой, что есть сил впечатала в его мерзкий пятачок — он, кажется, даже не пытался увернуться.
Я удержал ее от второго удара — мягко и осторожно, словил на себе ее непонимающий взгляд. Ей казалось, что она имеет полное право распоряжаться им так, как ей заблагорассудится.
— Тише. Сначала дело, потом все остальное, помнишь?
Она нехотя, но кивнула в ответ, я продолжил:
— Не смотри, что он визжит: он жаждет, чтобы его убили как можно скорее.
— Я сделаю это как можно больнее.
— Позже, — успокоил ее, склонился над поверженной свиноподобной тушей. — Ну что же, Иоганн. Давай с тобой потолкуем? Авось, может так статься, что ты в самом деле послужишь мне судьбой.
— Тебе нечего, хр-р-р, предложить тому, кого… хви, хр-р… собираешься убить.
— О-о-о, не будь столь уверен, — за меня ответила Майя.
Словно мешок, она за ногу подтащила Ночку. Девчонка, не приходя в себя, застонала. Пламя нежного оранжевого цвета юркнуло с ладоней Майки, облизнуло тело велески. Мне казалось, что огненная чародейка собирается самым нещадным образом жечь свою соперницу. Но, вопреки моим ожиданиям, огонь скользнул по лицу коровки, возвращая его прежнюю красоту. Мычание стало ответом, Ночка выгнулась дугой, плавно опустившись на спину. Сладкий сон не желал выпускать ее из своих объятий, продолжая удерживать в плену.
Мне вспомнилось, что при первом пробуждении я испытывал нечто подобное — Майя попросту применяла свои таланты в целительных целях. Только что восстановленная мана убегала прочь в десятки раз быстрее, чем когда она собиралась подпалить едва ли не весь город. Я прищурился и вздрогнул — мне казалось, что я вижу духов с кобыльими головами, кружащих над уснувшей девчонкой. Не иначе, как ее мучили те же самые кошмары, что когда-то и меня.
— Я могу лечить ее столько, сколько потребуется, — хриплым, мрачным голосом проговорила Майя, вдруг зловеще оскалившись. — Чтобы сделать вот так! И еще раз! И еще!
Она щелкнула пальцами — огонь, нежный, теплый, пахнущий камином и только что заваренным чаем вдруг сменился пожарищем инквизиторского костра. Мелкая шерсть, тянувшаяся с живота, бегущая куда под юбку, вспыхнула, завоняла. Широко раскрыв глаза, Ночка вскрикнула.
Она заметалась в дикой, необузданной панике. Неизбывный ужас отразился в ее глазах.
— Эй, что там творится? Я сейчас Белых Свистков вызову! — Дед, которому было больше дела, чем все остальным, высунулся на ее крики. Майя швырнула в его сторону огненный шар — снарядом он врезался в тут же закрывшееся окно, опалив раму.
— А может быть, сделаем вот так? Что ей, по-твоему больше всего нужно? Может быть, руки?
Ладони Ночки вспыхнули огнем. Жадное до плоти пламя лизнуло ее болью, оставляя после себя струпья тяжелых ожогов. Из глотки девчонки вырвался звериный вой, а мне стало не по себе. Охватившее оцепенение не дало мне остановить огненную чародейку: осатаневшая, с лихорадочным блеском в глазах, не пряча довольной ухмылки, она провернула тот же фокус с ногами малышки.
На смену оцепенению спешил ужас — кажется, не я один здесь выпустил своего внутреннего демона. Майка наслаждалась тем, что делала: каждая крупица боли бывшей соперницы была ей по вкусу. Кровь зашипела, пошла алым маревом от нестерпимого жара.
Боль Ночки словно стала смыслом жизни той милой девчонки, которую я знал. Наивная, нежная, легкая, воздушная в своих детских нелепых признаниях личному дневнику, сейчас она обратилась в монстра.
— Хватит! — взвизгнул порос, стремясь закрыть глаза и не видеть мучений той, кто была ему дороже остальных. Биска, подчиняясь одному лишь дьявольскому инстинкту, не позволила ему зажмуриться, придавила копытом так, чтобы ему было видно все до последнего момента.
— Левая или правая? Может быть, начать с ее промежности? Когда ты вставлял в нее свою мерзкую палку, ей было приятно? Я слышала, что грешницам в аду это место выжигают!
