– От вас мало что может ускользнуть.
– Почему вы здесь?
– У меня есть предложение.
– Если вам нужны деньги…
– Нет. – Он заговорил более резко, и я замолчала. – Пожалуйста, садитесь.
Он жестом предложил мне сесть напротив. Медленно, на дрожащих ногах, я прошла по комнате и заняла место перед ним, невольно отметив абсурдность положения: он относился к моему дому как к собственному и превращал меня в гостью. Я была совершенно бессильна. Мой взгляд привычно обежал комнату; кочерга стояла на подставке, а фаянсовая ваза – на столе рядом с нами. Но он мог двигаться быстрее.
Он увидел, как я оглядываюсь вокруг, и сказал:
– Обещаю, что буду вести себя прилично.
Одна мысль о том, как он взламывает оконный запор и проникает внутрь… Он как будто видел мои ночные кошмары и явился на Девоншир-стрит, чтобы использовать их против меня.
– Послушайте, миссис Каллард, – добродушно начал он и откинулся на спинку стула. Я заметила, что его ногти были очень грязными, и от него пахло табаком, как от Дэниэла. – Вы имеете свои основания держать ребенка у себя дома. Я понимаю, – правда, понимаю. Все эти последние годы она была вашей, и вы самым замечательным образом заботились о ней. Какой чудный ребенок! Она как цветущий каштан, и я вижу вас в ее характере. Должен сказать, я представлял вас совсем другой.
К моему ужасу и стыду, я почувствовала, что краснею.
– И то, что вы пощадили Бесс и не распорядились отправить ее в тюрьму… у вас есть сердце, миссис Каллард, – продолжал он. – Но этот ребенок… Бесс любит свою дочь. Она боготворит ее. Без девочки жизнь для нее теряет смысл.
Я сглотнула. У меня защипало в носу, к глазам подступили слезы.
– Как поживает малышка? – спросил он.
– Она нездорова, у нее лихорадка. Не знаю, куда вы с Бесс водили ее, но она прибыла сюда грязная и озябшая. Она находилась в истерике и до сих пор не оправилась от потрясения.
– Это потому, что Нед выдал ее.
– Нед?
– У меня есть для него другое прозвище. Даже несколько прозвищ. – Он посмотрел на свои ногти. – Полагаю, он заключил сделку с вами.
Это не было вопросом. Я снова покраснела и ощутила замешательство, потом раздражение.
– Он пришел ко мне вечером перед тем, как мистер Блур привез Шарлотту, и заявил, что знает, где она окажется в полночь. Я не заплатила ему.
– Но собираетесь заплатить?
– Я еще не решила. Но я не буду раскаиваться, если обману мошенника.
По его лицу промелькнула тень улыбки.
– И я тоже, миссис Каллард.
– Как вас зовут?
– Лайл.
– И вы думаете, я поверю этому? Бесс пришла сюда под фальшивым именем; не вижу причин, почему вы не станете делать то же самое.
– Меня зовут Лайл Козак. Ну, на самом деле меня зовут Зоран, но я назвался Лайлом, поскольку это больше похоже на английское имя. Только моя старая majke
[25] зовет меня Зораном.
– И вы говорите, что дружите с Бесс?
– Бесс, Элиза, Элизабет, как бы ее ни звали. Да, я хорошо знаю ее.
– По крайней мере, один из нас может этим похвастаться, – сказала я. – Как выяснилось, я совсем не знаю ее. Где она?
– Залегла на дно. Вот о чем я хотел поговорить: она просит вас оказать любезность и побеседовать с ней.
Я уставилась на него.
– Разумеется, она знает, что вы не выходите на улицу, поэтому не предлагает вам встретиться в каком-нибудь трактире в Клеркенуэлле. И она не надеется, что вы пригласите ее на чай. Сегодня в три часа дня она будет в часовне госпиталя для брошенных детей; она искренне надеется увидеть вас там.
– Вот как? Можете передать ей, мистер Козак, что меня глубоко возмущает ее надежда на примирение после такого жестокого обмана с ее стороны. Если помните, она украла моего ребенка.
– Она украла собственного ребенка.
– Как я и сказала, я не пойду туда. А если вы снова проникнете в мой дом, то ночной сторож наденет вам наручники.
– О! Который из них? Я знаком со всеми.
Его глаза весело заблестели. Он умел приводить собеседника в бешенство; разговор с ним напоминал игру в теннис.
– Вы забыли, что я пользовалась услугами частного сыщика. Я могу снова нанять мистера Блура; у него есть связи с мировыми судьями.
– Ах, этого надутого чудика? Он не сможет поймать даже простуду. С таким же успехом вы могли бы нанять слепого попрошайку. Кроме того, ему же не удалось поймать ее, верно? Ее сдал собственный брат, подлец с черной душонкой.
– Разве она не сговорилась со своим братом, чтобы поделить деньги?
– Вы и впрямь думаете, что она променяла бы на деньги собственную дочь после всех трудностей, которые она вытерпела, чтобы вернуть девочку?
– Значит, брат предал ее. Уверена, она этого заслуживает.
– Вы оставили ее ни с чем. Но даже ни с чем она в десять раз лучшая женщина, чем вы.
Страх и ярость боролись во мне.
– Вы ничего обо мне не знаете, мистер Козак. Я ведь могу изменить свое мнение. Одно слово мировому судье, и я уверена, что они найдут место в Ньюгейте для воровки детей.
– Вам нужно быть аккуратнее с такими угрозами, мисс Каллард, – тихо сказал он со злорадной усмешкой на губах. – Вы, светские дамы, понятия не имеете, что это такое. Вы сидите в своих гостиных и нежитесь на перинах, потому что тюрьма не для таких, как вы. Вы читаете об этом в газетах, но для вас это забавные истории. Идеи и представления. Я могу рассказать вам, что это такое на самом деле, как это будет для Бесс. Начнем с того, что у нее нет денег, а тюрьма, видите ли, – это коммерческое предприятие. Там хотят получать прибыль. Если у вас нет денег, вы не можете прийти в гостиницу и потребовать стол и ночлег – вас просто выставят на улицу, не так ли? Итак, нашей Бесс придется раскошелиться даже за то, чтобы попасть в тюрьму. – Он стал считать на пальцах. – Потом за кровать и белье, за еду и питье… да, и если вам не хочется, чтобы кандалы натерли вам кожу до крови, тюремщик возьмет с вас плату за удовольствие избавиться от них. Как вам известно, она не может себе этого позволить; значит, как и другим несчастным душам в этой вшивой тюрьме, ей придется есть крыс и мышей, с которыми она будет делить свою камеру. Это смертный приговор, только более жестокий и позорный, чем виселица в Тайберне.
Возможно, даже не крысы и вши будут главной причиной ее страданий, – продолжал он, вернувшись к добродушному тону, пока я слушала его, оцепенев от ужаса. – Полагаю, понадобится не меньше недели, чтобы дойти до такого отчаяния, и возможно, она раньше умрет от потницы. Я сомневаюсь, что тюфяки, которые выдают заключенным, кто-нибудь чистил после чумы, так что она может заразиться и скончаться еще до вашего чаепития во второй половине дня. А все потому, – он хлопнул ладонью по столу, заставив меня содрогнуться, – все потому, что ваш муж заделал ей ребенка. Не очень-то справедливо, правда? Мне известно, что ему было отказано в плотских утехах супружества, упокой Господи его душу, но Шарлотте нет смысла становиться сиротой, если этого можно избежать. Вы согласны?
