На дороге в столь ранний час я не одинок. Далеко впереди вижу корму телеги, шагах в тридцати по курсу два паренька по-очереди толкают по направлению к городу одноосную тачку с каким-то хламом. Догоняю. Пацаны совсем дети, одному лет одиннадцать, другому тринадцать, оба тощие, всклокоченные, по-родственному одинаково русы и сероглазы. Словом, обычные деревенские ребята, каким и я был когда-то. Тачка у них деревянная, тяжелая, вихлястое колесо поет разными голосами точно виолончель в руках подвыпившего ученика. В большом мешке дробно перекатывается что-то тяжелое.
— Куда путь держите? — спрашиваю весело.
— На торг, куда ж еще, — вяло отвечает старшой.
— А чего везете?
— Камни, — говорит.
— Камни? — удивляюсь. — Продавать?
— Продадим или на муку сменяем.
— У вас что с камнями туго? — спрашиваю. — Кому камни нужны?
— Берут, значит, нужны, — отвечает резонно и меняет младшего за ручками.
Поглядите-ка на бизнесменов, думаю с уважением и легкой завистью: я в их возрасте камни на рынке продавать не дотумкал.
Спрашиваю где в городе находится торг и получаю исчерпывающий ответ: после голой ивы у дома Черпака надо свернуть направо и идти прямо до бондаревой заставы, там налево до старой конюшни и снова направо пока не упрешься в черный дуб, за ним и начинается торг.
У развилки я желаю им удачи, повторяю вчерашний путь и оказываюсь на пустынном причале. Легкий туман стелется по спокойной воде, бор на том берегу темнеет, точно огромная, черная накатывающаяся морская волна. При полном штиле солнце встает горячее, оранжевое как мандарин.
Вижу, как к дальней лодке спускается седенький дедок в длиннополой накидке, отвязывает веревку, устанавливает принесенные с собой весла и отплывает в туман тихонько, без всплесков, будто призрак.
Миши все нет. Снова поднимается в груди затихшая было злоба на товарища по несчастью. Надо было хотя бы денег у него взять, нанять пока лодку, с лодочником потолковать. Масштабы постановки, конечно, поражают, может автономию какую староверам дали, ведь наши чудо-правители и не на такой трюк способны, фантазии им не занимать. В любом случае не все же в этом театре поголовно кретины, за определенную плату и расскажет и покажет, как говорится…
Здесь, на безлюдном причале меня впервые на полном серьезе посещает мысль, что Рваный прав и мы провалились в глубокое прошлое. Я даже прикидываю как жить дальше в сложившейся ситуации, но ничего дельного придумать не могу — мозг отказывается работать на сомнительную перспективу, мысли расползаются как лесные гады из весеннего клубка.
Пинками загоняю вредную крамолу внутрь подсознания, чтоб пореже голову поднимала. В век кибернетики и космонавтики живем как-никак, какая к чертям собачьим Русь!
Идти назад за деньгами неохота. Решаю дожидаться Рваного. Только тут ждать скучно. Иду мимо запертой корчмы, там глухо как в танке, собакентий и тот в будке своей беззвучно ныкается. Выхожу на дорогу, гляжу в даль, пытаясь рассмотреть Мишин силуэт, но кроме одинокой повозки с бредущим рядом хозяином ничего не замечаю.
Денек снова обещает быть жарким, солнышко уже достаточно разогрелось чтобы выгнать из травы росу. Я тут торчать не нанимался, солнечный удар еще никто не отменял. Рваный придет, пусть теперь сам меня подождет и поищет, тоже мне — высокоблагородие…
Разворачиваюсь и топаю в город. Народ погляжу, себя покажу, прогуляюсь до рынка, может чего интересного отыщу.
“Город”разит меня наповал. Я предполагал, что попаду далеко не в районный и уж тем более не в областной центр, но к такому шоку оказываюсь не готов. Все те же убогие домики, узкие, пыльные улочки, тенистые сады, дикорастущие смородиновые и малиновые кусты, плетни, заборы натыканы в беспорядочном сумбуре. Вот, кстати, заборы тут покруче, чем в Мишиной деревне, у некоторых зажиточных, видимо, граждан аж из бревен стоймя в землю воткнутых возведены. Частокол неприступный, а не забор. Что там за такими оградами делается, сколько я не прыгал, не разглядел. Да и два всего таких увидел, пока по главной улице добрался до перекрестья дорог с полусухой огромных размеров ивой у обочины. Некоторые ветки сбросили кору, отчего кажутся желтыми, костистыми руками тяжело больного человека. У этой достопримечательности сворачиваю направо и вдоль длинного, низкого плетня добираюсь до склада деревянных бочек, в каких раньше огурцы солили. Новенькие стоят рядками, разбитые валяются тут же без колец и крышек. Из низенькой глинобитной хижины доносится стук молотка, у входа с усталым видом пасутся два типа в кожаных передниках на потное, голое тело.
Огибаю бочечную мастерскую, сталкиваюсь нос к носу с потертым, бородатым дедом. От него разит перегаром, бороденка желтая, реденькая, зато под самые глаза. Стоит передо мной, качается, ухмыляется глуповато.
— Иди домой, отец, — говорю. — Жара на улице.
Он что-то бормочет, кивает и криво семенит мимо.
Следуя устному путеводителю пацанов с камнями, нахожу старую конюшню. Это длинная бревенчатая постройка, с виду абсолютно еще нормальная, крыша не гнилая, почему “старая”не пойму.
У раскидистого дуба, перед входом на торг гудит столпотворение. Мнутся с котомками и мешками лапотники, бабы в платках, дети, языкатые собаки, тут же телеги, лошади, коровы. Все снует, шевелится, кто-то сидит на земле закусывает, кто-то торопится домой, одна тетка воет в голос, волосы на голове рвет.
Все рынки, во все времена, в сущности, одинаковы. Один мечтает продать, другой страстно желает купить. В конце концов, если все взаимовыгодно и честно, две эти противоположности к обоюдному удовлетворению рано или поздно друг дружку находят. И нет ничего удивительно в том, что с начала существования рыночных отношений некоторые недобросовестные личности промышляют подлым обманом, пользуясь доверчивостью обывателя. Способов такого промысла приличное множество. Умудренный профессиональным опытом я этих ухарей могу угадать среди сотен, казалось бы, обычных участников сделки купли-продажи. Карманники, кукольники-кидалы, прилавочные воришки трудились под нашим чутким присмотром, я знал их всех в лицо и на раз мог выкупить залетного, гастролирующего на давным-давно поделенной территории. Я собирался применить свои навыки, так как моей наипервейшей задачей на этом отдельно взятом торжище значилось обнаружение криминального элемента с целью втирания в доверие для извлечения личной выгоды.
Не теряя времени, приступаю к поискам жуликов — начинаю планомерно обходить рыночную площадку по часовой стрелке. Первое, что здесь бросается в глаза, это отсутствие фруктов. Полнейшее. Кавказцы, почитай, круглый год торгующие помидорами и персиками, кажется, исчезли как класс. Соответственно, налицо полнейший дефицит бананов и апельсинов, баклажанов и винограда, груш и ананасов, огурцов и картошки тоже нету. Странный рынок, дикий какой-то, нецивилизованный. Прилавков практически не существует, на весь рынок всего один пятиметровый стол с выложенной на нем рыбой и кусками сушеного мяса. Толкают прямо с нераспряженных телег в основном различное зерно в мешках, сено в копнах, продукты пчеловодства, кожи выделанные и сырые, кур продают, цыплят, утят, поросят, ягнят и тому подобное добро. Все это пищит, крякает, блеет и адски благоухает. Порядка никакого, ни малейшего подобия рядов, телеги расположены кто как успел въехать, между иными едва можно протиснуться, у въезда заторы, короче полный абзац, а не рынок.
