— Неужто не понимаешь? Наш воевода поражений не жалует. У него каждый воин особенный. Дружина хоть и невелика, но боевитая, один десятка стоит. Он и подбирает таких, чтоб с ними в огонь и воду не страшно. С такой дружиной хоть к Ящеру в пасть. Многие полжизни не пожалеют, лишь бы попасть к нему. А тут ты…
— Тебя не звал? — интересуюсь между прочим.
— Куда? — смутился Вендар.
— Ну… к Ящеру…
— Звал, да только я Рогволду стремя целовал, и менять князя на боярина не стану. Не по чести как-то…
— Понятно, — говорю. — Значит советуешь заглядывать за угол прежде чем повернуть?
— Да. И вверх тоже посматривай.
— Добро. Благодарю за подсказку. Прямо сейчас и начну оглядываться как затравленный волк. Что нибудь еще?
— Гляди, я упредил.
Ишь какой добренький. Совсем недавно с мечом за мной прибегал, а теперь заботу проявляет.
— С какого такого перепугу ты меня стращаешь, упреждать взялся? А давай я сам разберусь кого бояться, лады? Не знаю чем вы там со змеебоевскими меряетесь, меня и моих людей в это не впутывайте, мы в стороне.
Слышен зычный возглас хозяина усадьбы, подавшись грудью на перила крыльца, купец командует уводить первые два воза на причалы, а в третий доложить четыре мешка овса.
Отдав приказания, Бадай сходит по ступеням и направляется к клетям.
Не позавидуешь купцу, ведь вся тяжесть по подготовке и материальному обеспечению похода легла на его сутулые плечи. В городе есть еще пара-тройка купцов, они, конечно же, помогут, но основное Бадаево. А он как хотел? Раз богатейший, будь добр, поднапрягись. Расположение князя дороже накопленных запасов. Бадай это понимает и старается сильно не унывать, пряча грусть за показным воодушевлением.
Скоро вся компания во главе с сытым Рогволдом выкатывается на двор и направляется к лошадям, стоящим под крытым навесом.
Быстро же их покормили, вот что значит опытная хозяйская рука.
Попрощавшись с Бадаем, в сопровождении конной гриди князь с воеводой и боярином Дроздом покидают усадьбу. Рядом с Бадаем и Буром вдруг оказывается Завид, не понятно как не замеченный мной ранее. В простом сером платье, полосатых штанах и старых, стоптанных сапожках. Поизносился чего-то Завидушка, статусу городского, пусть и временного, властителя никак не соответствует. Цвет его лица неотличим от простецкого окраса одежды, такой же серый и безжизненный. Чувствуется, что парень недавно валялся в обнимку со смертью. Спровадив сюзерена, браться стали деятельно совещаться по какому-то важному вопросу с купцом, все трое при этом активно жестикулировали. Достигнув консенсуса, они устало замолчали и я решаю, что лучше момента не представится, хватаю Младину за руку и тащу к навесу.
— Слушайте, мужики! — говорю, обращаясь к Завиду и Бадаю. — Пристройте девчонку потеплее, она с руками, расторопная, при боярыне раньше была. В обиду не давайте, в Полоцке обоснуюсь — заберу. Как за себя прошу!
Предпоследний посыл белым голубем выпорхнул из моих уст, на секунду озадачив меня самого. От подобной беспардонности «мужики» деревенеют лицами, даже Бур, больше других знакомый с моими особенностями, придает физиономии лошадиное выражение.
Собственно, Завиду мое обращение адресовано в меньшей степени, он сам сейчас бомжует, просто при свидетелях Бадаю от просьбы княжеского дружинника вряд ли отвертеться.
Купец въедливо, словно вещь на рынке, оглядывает девку, теплеет глазами и говорит:
— Я помню тебя. Обратно к боярыне пойдешь? — дождавшись энергичного кивка Младины, обращается ко мне: — Не переживай, не обижу. Но если слова своего не сдержишь — через год прогоню.
— Хм, а если я за этот год сам окочурюсь иль убьют меня?
— Ничего, постараешься, чтоб не убили.
Хитрый субъект, сразу видно — делец, такого на кривой козе не объедешь. Не отказал и то ладно, а там поглядим…
Так что же это было? Гляжу на заливший щеки Млады румянец и диву себе даюсь: неужели действительно пообещал за ней вернуться? Не похоже это на меня. Ждать же будет, вон как повеселела, глаз восхищенных не отводит. Пожалуй стоит крепче следить за базаром, иначе в следующий раз неуправляемое подсознание может выдать что-нибудь похлеще.
Что-то жесткое ложится мне на плечо. Скосив глаза, узнаю тупой конец обшарпанного копейного древка.
— Поболтал? — слышу позади недовольный голос Вендара. — А теперь за работу. Отвлечешься вновь — накажу, понял?
— Так точно!
Я по-военному разворачиваюсь на каблуках и преданно смотрю в суровое лицо десятника. Отчетливо понимаю, что это залет. Пацаны-то мои уже мечутся по двору как электрические веники, другим дружинникам помогают грузить очередные подводы с большими колесами, мешки таскают, узлы прут, бочонки подкатывают. Пашут парни, а я тут с начальством панибратствую, даже незнание дружинного устава меня не извиняет.
Убедившись в моей готовности нести службу, Вендар настойчиво желает, чтобы я присоединился к коллегам в непростом деле запрягания телег быками. Тщетно ищу на лице десятника хотя бы тень издевки, быстро понимаю, что тот и не думает шутить и под кривую ухмылку Бура отправляюсь выполнять приказ.
Лицо румяного дружинника, поджидающего меня у первой телеги показалось мне знакомым. Еще бы, каждого из них я уже видел, а этот во время набора в дружину у ворот стоял, меня на двор впускал. Да и не забудешь его, морда налитая, красная как раскаленная, кажется, плюнь — зашипит. А вот имечко у него неподходящее — Вран. Ворон значит. С такой то харей…
Приводят нам темно-серой масти быка. Туша такая мама не горюй! Башка огромная, рога длинные и острые, ноги толстенные, шея не обхватишь и глаза такие большие с ресницами, грустные, как у больного человека. Гляжу я на эту мощную говядину и понять не могу как к нему подступаться. Даром, что спокойный как маком опоенный, потому что не бык это, а вол — специально для тяжелой работы выращенный, для плотской любви с коровами не предназначенный хозяйственный скот. Я хоть и жил до средних классов школы в деревне, рабочих волов сроду не видел. Быки в совхозном стаде были и еще какие: огромные, страшные существа с налитыми глазами, массивной головой и широченной грудью, нам мальчишкам к ним даже приближаться не разрешали. Лошадиных упряжек перевидал хоть отбавляй, пару раз с пацанами даже помогал Егорычу запрягать Мышку в сани и уже здесь при боярском тереме отточил это умение. Тем не менее бычью повозку мне предстояло снаряжать впервые. Могу предположить, что каждый дружинник просто обязан уметь запрячь в тележку хоть верблюда, но ручаться в наличие этого навыка у лесного татя Стяра не стал бы. Однако включать дурака я не решаюсь, помогу человеку, раз надо.
— Что с коняшками у Бадая напряг? — спрашиваю, второй раз нерешительно обходя вокруг быка. Приходит подозрение, что бычья упряжка не совсем идентична лошадиной.
— Бык лучше лошадки в повозке, выносливей и тягучей, — со знанием дела заявляет Вран.
