Вендар одаривает меня задумчивым взглядом и поясняет:
— В болото они, похоже, уперлись. За спину не запустят, но и самим деваться уже некуда. — Десятник облизывает высохшие губы. — Думаю, земиголы валом не попрут — тесно. Будут давить волнами, народу у них предостаточно, а вот ума маловато.
Окидываю взором тонкие рахитичные березки позади полоцкого строя и мысленно соглашаюсь с Вендаром: очень похоже, что там на самом деле начинается топь, забираться в нее вряд ли кто-нибудь рискнет. Хотя возможен и вариант с неожиданным ударом с тыла от знающих тропы земиголов.
Что и требовалось доказать! Даже я, будучи полным дилетантом, предполагал подобный исход. Он совсем малохольный, Рогволд ваш? Добегался, загнал себя в тупик, умирать приготовился. Пусть дорогой для врага ценой, но все же умирать. Вот кому это было нужно?
— Уходить надо, — шепчет Вран. — Заметят.
— Мы что, не будем им помогать?
— Не сейчас.
Я с удивлением вглядываюсь в непроницаемое лицо полоцкого десятника. Интересно знать что он задумал. Предполагать измену как-не хочется, хотя чужая душа такие потемки — мама не горюй!
— Имей в виду, Вендар, у меня там друг, брат, можно сказать. Я за него пасти всем порву, включая себя самого.
Десятник прищуривает оба глаза, смотрит в упор.
— У меня вся дружина — братья, — цедит. — Каждого не убережешь.
Он начинает покидать опушку, врубив задний ползучий ход.
— Эй, гляньте!
Бдительный Куля указывает глазами направо, где в паре сотен метров у подножия огромного, черного валуна под крайними деревьями появилась группа из сорока-пятидесяти человек в добротных доспехах, в круглых шлемах, похожих на старые мотоциклетные «пол-яйца». На вид не лезут, жмутся под камень, хоронятся в лесной тени.
— Что происходит, Вендар? Кто это?
— Думаю, что это сам Вилкус и есть. Ждет, когда его рать размотает дружину из клубка в нитку, ударить готовится. Самых сильных вокруг себя собрал и ждет. Сам закончить желает.
Хм, надо быть дюже борзым, чтобы на князя храповик высунуть, а уж про то, чтобы завалить, перебив всю дружину, вообще речь вести страшно. Вилкусу, вот, не страшно, у него вполне реальный шанс на самостийность нарисовался, только полный дебил зубами в этот шанс не вцепится.
— Который Вилкус?
— Не знаю. Говорят, он ростом со Змеебоя.
Среди хорошо вооруженных земиголов особой статью выделяются пять человек, который из них идейный вдохновитель и непосредственный руководитель восстания — непонятно.
— Может ломанем его, пока не отдуплился?
— Не сдюжить, — уверенно молвит десятник. — Обождем покуда волчонок терпение потеряет, в бой кинется, за ним и пристроимся.
Вендар посылает гридней упредить и подвести поближе наших чудо-воинов. Вдвоем мы в течении часа наблюдаем три людские волны, накатывающие с равными промежутками на таящую полоцкую дружину. Лично я наблюдаю с замиранием сердца, все гадаю — как там Рваный? Неужели наравне со всеми бьется? Или раненых перевязывает? Плохо видно, далековато все таки, но даже с такого расстояния понятно, что гриди приходится очень непросто. Звон и стук сливается в единый общий гул, словно в одно место согнали десятки кузнецов и плотницкую бригаду с молотками да топорами. Сверкает на солнце, вздымаясь вверх и опускаясь на головы, боевая сталь, мелькают копья и стрелы.
На наших глазах дружина методично перемалывает всех желающих, не сделав назад ни единого шага, только с треском смыкались над павшими товарищами щиты русов. Трупов на поле прибавилось в разы, на некоторых уже по-хозяйски топчется нетерпеливое воронье. Без бинокля точно посчитать невозможно, но мне кажется, что воинов в «стене» осталось не больше пяти десятков. Из набегавших земигольских волн откатиться удалось лишь считанным единицам — у гриди тоже нашлись луки.
В стане полоцкого князя трижды гневно и отчаянно гудит басовитый рог, заставляя невольно втянуть голову в плечи.
— Чего это они?
— Рогволд Вилкуса призывает, — делает предположение Вендар и тут же приглушенно велит всем приготовиться.
Земиголы предпринимают попытку оттащить с поля своих убитых и раненых, чтобы не мешали следующей волне. Полочане отпугивают их стрелами. Разозленные прибалты выкрикивают горячие проклятия в адрес упорных русов и сбиваются в плотную кучу для последней атаки.
Я тихонько прошу своих родных разбойничков особо не подставляться, держаться вместе, желательно недалеко от меня, объясняю как страховать друг дружку. В такой свалке, что нам предстоит, бывает все, но терять любого из них мне бы страшно не хотелось.
Земиголы получают сигнал к решающей атаке. С глухим, звериным ревом они бросаются через поле к ожидающему их строю раза в три уступающей по численности полоцкой дружины. Взметнулись редкие стрелы, практически в упор опрокинув с десяток земиголов и началось месилово.
Я вручаю Жиле один из своих мечей, продеваю руку в лямки щита.
— Держись за мной, — велю Гольцу, напяливая на голову шлем со вставленным внутрь войлочным подлшлемником. — Жопу мне прикрывай, чтоб никакая падла не подкралась! Копье не потеряй, я тебя умоляю!
Вендар придирчиво осматривает все ли поддели брони.
— Ну, Долюшка, не подведи! Гридь, вперед!
Мы подрываемся, отпустив отборный отряд земиголов во главе с Вилкусом метров на двести. Они бросились добивать князя Рогволда и в пылу боя не заметили накатывающей сзади враждебной силы. Прозрачный воздух рвется в клочья от яростного собачьего лая, перемежающегося зычными выкриками:
— За Полоцк!
— За Рогволда!
Хрясь, хлесь, бумс!!!
— Перр-уун!!!
Я в первых рядах. Рублю кого-то сзади по открытой шее, принимаю на шит добрый удар топора, рука сразу «сохнет» и беспомощно повисает вместе со щитом. Уворачиваюсь, бью несколько раз в ответ, кто-то хрипит, отваливается в сторону с разрубленным лбом. Люди Вилкуса оказываются в роли начинки в бабушкином пироге. К сожалению, лишь на очень короткое время. Сообразив что к чему, часть земиголов разворачивается и горячо встречает наше засадное подразделение. Я оказываюсь в тесноте между своими и чужими. Кто-то справа падает, слева кричат от нестерпимой боли. Сквозь трепещущую мешанину человеческих тел чудом замечаю метящее мне в бедро копье. Кое как приподнимаю руку со щитом навстречу, чтобы тут же навсегда его потяжелевший выронить. В поле зрения возникает высокий воин в кольчуге. Может сам Вилкус? Пру напролом к нему. Завалить гада и делу конец, без вожака этот сброд растает как сигаретный дымок на ветру. Получаю от него мощный удар меча по плечу. Благодаря выработанной боксом условной реакции удается пустить чужой клинок вскользь по кольчуге. Отчаянно изловчившись, рублю верхом по горизонту и попадаю земиголу аккурат в правую щеку. Брызжет кровь, парня разворачивает и отшатывает от меня, его тут же заслоняют единомышленники. Беспорядочно машу клинком, больше отпугивая, чем нанося ущерб противнику. Краем глаза замечаю падающий справа топор, пытаюсь сбить боковым ударом меча, но не достаточно твердо. Сталь обиженно звенит о сталь, меч благополучно выпадает из рук, я даже сперва хочу зажмуриться в ожидании разящего удара, но вижу как копье верного Гольца входит в подмышку ретивого обладателя топора. Давно бы так! Подбираю меч и отбиваю денщика сразу от троих прибалтов.
