— Дружина хозяйничает. Одну лодию в сторону оттащили, чтоб догорела, другую затушили.
Вовремя князь вернулся, еще немного и остался бы Рогволд без лодий…
Невул хотел еще что-то добавить, но его прерывает низкий, протяжный гул, докатившийся со стороны укрепленного города.
— Ингорь! — уверенно молвит Сологуб, жадно втягивая запах гари, словно поймал звук не ушами, а носом.
Оказалось, что правильные выводы сделал не только Сологуб. Лодейный двор накрывает пронзительный свист, выкрики команд. Из дымных сумерек к башне выезжает отряд конных, правит к выходи из крепостицы.
— Старший кто здесь?! — остановившись возле нашей компании, спрашивает усатый воин в очкастом позолоченном шлеме. Он восседает на злом мускулистом красноглазом жеребце цвета свежего снега. У коня седло и вся сбруя лучшего качества из того, что мне доводилось видеть, даже в княжеской конюшне такой богатой оснастки не водилось. Тут тебе и шитье серебряными нитями по коже и камушки полудрагоценные в золоченой оправке и висюльки прозрачные. Рядом с усатым воином тоже верхом молодой безусый парень и взрослый бородатый мужик с темным от загара лицом. Все трое в доброй броне поверх кольчуг, за спинами круглые щиты.
— Шорох, веди сотни в город, я догоню!
Повинуясь приказу, конное войско вытекает в распахнутые ворота и тает в темноте. Усатый ловко спрыгнул с коня, снял с головы шлем, бросил молодому и сразу стал выглядеть еще более колоритно. Голова у него выскоблена под ноль, только прядь волос с темени на ухо свисает, являя миру модельную варяжскую стрижку.
— Рад видеть тебя, Сологуб, в добром здравии!
— И я рад, княже!
Они обнялись почти по-братски. При этом полоцкий десятник сморщился от боли и досадливо крякнул.
— Раны увеличивают славу, они заживут и исчезнут, а слава останется! — посулил с ободряющей улыбкой незнакомый мне князь.
— Вот он старший… Стяр, — кивает на меня Сологуб.
Я встал с жердочки, с трудом разогнув пораненную ногу, взглянул в синие глаза и вдруг отчетливо понял, что передо мной — прирожденный убийца. Не в смысле — маньяк-садист, а — боец, воин, лучший воин, когда-либо мною виденный…
— И тебя рад видеть, Стяр. Вижу, что в Полоцке-граде не перевелись храбрые и умелые воины. Силы еще есть? Закройте ворота, обиходьте раны, соберите павших, свяжите полон. В городе мы справимся без вашей помощи. Все, что снимете с мертвых внутри этих стен — ваше.
Затем чубатый обернулся к молодому всаднику и только сейчас я заметил, что на коне за спиной паренька сидит и довольно скалится наш Юрок.
— Владимир, вам с Добрыней лучше остаться. Поможете здесь, обоз и заводных лошадей разместите внутри стен, заодно наших заморских друзей сохраните в безопасности.
Юнец с Юркой за хребтом попытался возразить, но бородатый дядька положил ему тяжелую длань на плечо и тот умолк.
Князь с варяжским чубом вернул себе позолоченный шлем, изящно взлетел в седло белого коня, гикнул и наметом выскочил в ворота догонять свою дружину.
Я озадаченно хмыкнул.
— А ведь это не Рогволд! А, Сологуб? Что скажешь? Кто это по-твоему?
Сологуб пристально поглядел на меня и громко шмыгнул большим носом.
— Это — Рагдай, старший полоцкий княжич.
— Так он же, вроде, со Святославом был…
— Был, а теперь — здесь. Вернулся, стало быть.
— И то хорошо, — говорю, отчего-то чувствуя, что еще хлебну я с этим Рагдаем опасных приключений.
Глава двадцать восьмая
Куршско-земигольских жмуров на площадях лодейного двора насчитали сто девять штук. Еще семнадцати тяжелым явили милость в виде острого клинка в область кадыка. Живых и подраненных налетчиков набралось без малого полторы сотни. С приходом Рагдаевой дружины наиболее сообразительные индивидуумы совершили поспешное путешествие через частокол в направлении обратном тому, которым они сюда попали и разбежались по подолу где Рагдай с Ингорем их успешно повырезали да в полон побрали.
Безвозвратные потери среди защитников укрепленной верфи оказались внушительными. Больше никогда не возьмут в руки оружие и орудия созидательного труда двадцать два человека, среди них две женщины. В числе прочих догонять Мороза, Жилу и Рыка по дороге в небесное царство светлого ирия отправились мои верные бойцы Ясень и Праст, успев, однако, перед гибелью оказать мне неоценимую услугу.
Когда озверевшие от крови курши наткнулись на засыпанную снегом землянку и вознамерились вывернуть неказистое жилище наизнанку в надежде найти внутри нее немало ценностей или кого не убитого, Яромир был не единственным, кто встретил их на пороге. Несколько женщин вооружились кто чем и встали рядом с их единственным защитником. Сообща уложили троих, а затем куршам впятером удалось свалить Яромира и ворваться внутрь землянки. В это же время рядом оказалась теснимая противником группа защитников крепостицы. Праст с Ясенем сразу поняли что могут сотворить с детьми и бабами жаждущая крови чужеземная братия и поспешили на выручку. Зачистив землянку, парни снова подались в гущу событий, оказались вдвоем против толпы прибалтов, бились до конца и вот…
С мрачным видом я разглядывал лежащие на кровавом снегу порубленные тела двух своих боевых товарищей и вдруг понял, что во многом сам виноват в их гибели. Ведь это я притащил сюда с подола ораву баб с детишками и водрузил ответственность за их безопасность на всех. Не знаю как в подобной ситуации повел бы себя условный наемник, да хоть тот же Эйнар, но пацаны мои были родом из Вирова, маленького городка, где все друг дружку знают. Младина тоже вировская…
— Не кручинься, десятник, — буркнул Вран, словно прочитав мои мысли, — все правильно ты сделал. Ты не позволил людям сгинуть на подоле, Праст с Ясенем загородили их здесь. Такова воинская доля — погибнуть с мечом в руке.
— Яромир выкарабкается, — сообщил Сологуб, — раны у него неглубокие, а вот Глыба и еще двое корабелов свое отжили.
Потерял двоих не самых худших воинов в хирде и Эйнар Большие Уши. Даны отделили своих павших от общего числа погибших, раздели их до исподнего и уже готовили погребальный костер.
— Я одному развалила башку! — злорадно объявила Млада, после того как мы вдосталь наобнимались и нацеловались, — Вот этому! — она указала на лежащий у землянки труп то ли курша, то ли земигола с глубоким кровавым пробором в шевелюре и счастливо улыбнулась.
— Чем это ты его?
— Вот этим, — Млада указала на валяющийся неподалеку небольшой плотницкий топорик.
Топор хоть и относительно маленький, с короткой гнутой ручкой, но все равно — топор, его копной волос не остановить.
— Ты у меня большая умница, — похвалил я и прижал к себе трясущуюся от возбуждения девушку. Это у нее нервное, я вспомнил свое состояние когда впервые убил человека колюще-режущим оружием: руки-ноги дрожат, в голове туман… Пройдет, главное, чтобы будущий Андреич в ее чреве не принял мамкин стресс близко к сердцу.
