На лодейном дворе светло как днем, пылает десяток костров, люди занимаются уборкой территории, разбирают остовы пострадавших лодий. Дрозд остановился в центре треугольника из ближайших костров, скинул на снег полушубок, оставшись в зимней шерстяной рубахе без всякого доспеха, взял в каждую руку по деревяшке, призванной имитировать боевое оружие на воинских тренировках.
— Споем же песнь мечей, Джари, в угоду нашим гостям из солнечного Царьграда!
Я чуть недожеванным хлебом не подавился. Доходяга Дрозд с его куриными лапками хочет петь песнь мечей с арабским мастером двуручного боя? Ну, насмешил, ей богу! Мужик Дрозд, конечно, не самый дрянной, но здесь в лучшем случае ему удастся просипеть пару слов из первого куплета, не больше.
— Дерево не поет, — громко заметил затесавшийся среди воинов Эймунда Стеген. — Оно не пьет крови.
— До первого пропущенного удара! — произнес Дрозд и встряхнул мечами, словно сбрасывая с них налипшую грязь.
— Сейчас будет потеха! — с хитрющей ухмылкой произнес Голец, оглядывая собравшийся на представление люд.
— Даже не сомневаюсь, — говорю. — Ты б за лекарем сразу сбегал, боюсь, Дрозду Младинины примочки не помогут.
Сухой треск первых ударов похожих на винтовочные выстрелы вознесся в чернеющую высь и высек искры из моих ушей. Через несколько секунд я почувствовал как моя нижняя челюсть безвольно валится внутрь мехового воротника. Опомнившись, я захлопнул пасть и с непреходящим удивлением стал наблюдать как атакует Дрозд. Да, Дрозд атаковал! Сильно, стремительно, с двух рук. Джари защищался также ловко и искусно, не оставляя ни один выпад соперника без должного внимания точными, выверенными движениями. Четыре меча исполняли барабанную дробь, ноги бойцов зашлись в диковинном шаманском танце родом из багровой зари человечества. Когда пришел черед Джари, араб атаковал с еще большим натиском, сплетал удары и выпады в едва постижимые глазу связки, вставлял в кружево обманные петли, пытаясь поймать противника, заставить ошибиться в защите. Но Дрозд не ошибался, отбивал и уклонялся с точностью часового механизма. Его сухое, всегда строгое лицо преобразилось, не потеряв извечной сосредоточенности. Он, словно аскет после долгих месяцев воздержания, добрался-таки до заветного предмета вожделения. Щеки красные, глаза горят, руки мелькают…
— Я удивлен, боярин, — промолвил Джари с поклоном, едва тяжело дышавшие соперники опустили учебное оружие. — Я ни разу к тебе не прикоснулся!
— Я к тебе тоже! — удовлетворенно воскликнул Дрозд. — Благодарю за удовольствие, с меня добрый подарок!
Дрозд вернул уважительный поклон арабу и повернулся к ромеям.
— Не желаешь ли и ты, уважаемый, Леонидас, скрестить со мной клинки и показать нам свои способности?
— Я — торговец, не воин, — поспешил отказаться Леонидас, смиренно потупив взор.
— Да? — не поверил Дрозд, не глядя протягивая измочаленные мечи Гольцу. — По-моему, стать у тебя совершенно воинская и на правой ладони мозоли от оружия… Ну как знаешь, не хочешь — как хочешь, неволить не стану, но про постановку в Полоцке ромейского двора забудь. Поезжайте-ка лучше дальше с князем Владимиром в Новгород, там как раз купцов не хватает.
Зрители гоготнули: в Новгороде да купцов не хватает? Ну и шутник боярин!
Да уж, вот тебе и Дрозд! Вот тебе и птичьи косточки да кажущаяся крепость кузнечика. Мне, чтоб так научиться, быстрее гора раздавит алмаз, как любит говорить наш индийский друг… Я потом интересовался у Джари не поддавался ли он. Правая рука у Дрозда чуть помедленнее левой, но, в общем, нет, не поддавался, разве что самую чуточку.
— Почему ты отшил их? — спросил я Дрозда перед его уходом в город. — Разве не выгодно заиметь долгосрочные торговые связи?
— Потому что это не купцы, — сухо ответил боярин. — Вернее, не совсем купцы. Соглядатаи ромейские. Нравится Киеву гнать в Царьград меха, воск, мед и прочее за бесценок, получать взамен товар в три цены — на здоровье. Мы тут сами с усами.
— Зачем ромеям следить за Полоцком?
— По чьей-то просьбе, например. И совсем не обязательно по просьбе их родного императора.
Гольца Дрозд оставил при мне с наказом не спускать глаз с ромеев, извинился перед Эйнаром, что не может остаться на тризну по погибшим и отбыл восвояси.
Едва ушел Дрозд, с города прибыла смена — два десятка из сотни Куги, не участвовавшей в бою с куршами.
— Рагдай велел отпустить вас на отдых, — пробасил дородный Куга. — Мы тут присмотрим за всем.
— Благодарю, дружище! Ворота только прикрой! — напутствовал я сотника и бросился к Эйнару уговаривать перенести похороны на завтра.
Обрадованные, все, кто имел отношение ко мне и Сологубу собрали нехитрые пожитки, подхватили на носилки Яромира и отправились ночевать в мою корчму. Карья и еще одна девчонка из спасенных нами от Горхидовых упырей двинули с нами.
Князь Рогволд вернулся в Полоцк к ночи. Тяжкий гул его боевого рога встрепенул готовящиеся ко сну окрестности. Сутки назад Ингорь отсылал людей во все погосты, где мог находиться отец, в одном из ближних его и нашли, сообщили о напасти.
Вернулся князь и сразу же начал подсчитывать причиненные городу убытки. Ранним утром, еще затемно он позвал с докладом два десятка свидетелей, среди которых оказался и я с Сологубом. Получилось что-то вроде большого княжеского совета с участием всех нарочитых мужей: бояр, воевод, ремесленных старшин и наиболее значительных купцов. В Большой палате княжеского терема собралась прорва народа, сидели на лавках по периметру, некоторые стояли у входа, воинского снаряжения при себе никто не имел.
Мне как одному из главных действующих лиц отвели местечко посередине восточной стены между Змеебоем и юным Владимиром, что так удачно пришел с княжичем Рагдаем нам на выручку.
Рогволд восседал в деревянном, резном кресле на небольшом квадратном подиуме и выглядел хреново, аж лицом почернел. Я его понимал, почернеешь с такими делами. Стоило ненадолго отлучиться и столица княжества подверглась гнусному нападению. И кто напал? Какие-то вшивые курши с земиголами и латгалами, коим вместе взятым цена как воинов — мешок сухих лягушачьих шкурок. Что побудило этих нищебродов на конфликт с сильным княжеством, пусть и на кривичской земле, но все же — варяжским? Или, может быть — кто?
Памятуя о разборе, учиненном Рогволдом после нашей с Ольдаром операции по защите представителей веры в Аллаха и зная непростой характер князя, я был готов к долгому и детальному допросу да и друг Голец успел шепнуть, мол, настроение у князя дерьмовое.
Меня князь решил заслушать первым. В отличии от Владимира и большинства присутствующих он поглядывал в мою сторону с явным недовольством. Я мяться не стал, поднялся с лавки, проковылял на середину палаты, встал спиной к подпорному столбу и с готовностью выложил все как на духу. Рассказал как первыми встретили ворога, поведал про вылазку почти через весь подол в свою корчму, про поход за башкой князя Горхида, про то как дрались на лодейном дворе и, стоящий у дверей Сологуб, полностью подтвердил мои слова.
