— И тебе не хворать, Алафьен! — отвечаю, с кряхтением пытаясь подняться с ложа. — Помогите-ка встать, ноги что-то не слушаются.
— Оно всегда так после долгого лежания, — со знанием дела заметил Алафьен. — Расходишься, к полудню будешь бегать как олень.
Да уж, три недели в горизонте это не шутка. Хорошо пролежней не намял. Однако, валить отсюда надо, желания провести в этой лачуге лишнюю минуту я совсем не испытывал да и тянуть с ответами на мои вопросы не хотелось. Я озвучил парням свое решение и попросил помочь одеться и отыскать остальные шмотки. Из жилища куда-то пропавшего Зара меня вывели под локти. Вдохнув морозного, кружащего голову воздуха с примесью дыма от домашних печей, я отметил, что за три вылетевшие из моей жизни недели сугробы заметно опухли, деревья нарядились в густую бахрому инея, а солнышко, видимо, напрочь позабыло как светить сквозь толстые тучи.
Я быстро определился с местонахождением Заровой лачуги. До корчмы чуть меньше километра по кривым подольским улочкам. Небывалого прилива сил на воле я не почувствовал, но здоровья самостоятельно преодолеть весь путь должно хватить.
— В корчму? — осторожно и как будто нехотя спросил Шест.
— Куда еще?
— Может санки подать? — предложил Алафьен. — У старика тут кобылка есть и дровни крепкие я видел.
— Дойду, не барин. Прогуляться хочу.
Пока мы с черепашьей скоростью добирались до корчмы, болтливый Алафьен по простоте душевной рассказал как по обоюдному сговору Дрозд с Эйнаром сначала попотчевали меня сонным зельем, а потом боярин на суде объявил себя моим представителем и разделал херсира Старлуга Старлугссона под орех. По первости я не поверил своим ушам и попросил дана повторить свой рассказ. Тот с удовольствием повторил, вдобавок живописнул как Дрозд сперва отрубил Старлугу десницу вместе с топором, а затем всадил острие клинка прямо под рыжую бороду урмана, забрызгав извергнувшейся кровищей самого Миная.
— Стало быть Старлуг вышел с двумя топорами? — вяло поинтересовался я.
— С топором и щитом.
Я принялся размышлять имел бы мой план победить урмана шанс на успех ежели он был со щитом и вышло у меня восемьдесят против двадцати, что — нет. Щит у этих скандинавов буквально приклеен к руке, а уж опыта и реакции, думаю, Старлугу было не занимать. Прикрылся бы как пить дать. Весь мой расчет строился на отсутствии у противника элемента активной защиты, вздернуть щит на уровень лица и отбить летящий предмет дело доли секунды.
С самого начала невеселый Шест по мере приближения к цели совсем скуксился.
— Ты чего такой загадочный? Стряслось чего? — попробовал я выяснить причину его беспокойства.
— Сейчас сам все увидишь, — ответил дружинник, чем подтвердил нехорошие опасения.
К корчме я прибрел совсем уставший и в препоганом настроении, которое еще больше рухнуло, едва я увидел царящий в заведении беспредел.
Общий зал битком забит орущей публикой весьма сомнительной наружности. Свободных мест за столами почти нету, в дальнем углу кто-то кого-то душит в партере, человек десять наблюдают за этим веселым действом и улюлюкают, в воздухе висит тяжелый пивной смрад вперемешку с запахами пота, кислой блевотины и горелого мяса. Хорошо различимо веселое женское взвизгивание. Из под ближайшего стола в проход торчат босые, волосатые ноги не то мертвеца, не то мертвецки пьяного. В любом случае бедолагу уже успели облегчить на часть верхней одежды.
Я застыл у порванного дверного полога в совершенном ступоре и несколько минут наблюдал за творящимся хаосом. Насколько я смог определить все здесь собравшиеся при оружии и не с какими-то там ножами и дубинами, а с топориками за поясом и мечами. Десятки копий, шлемов и щитов свалены в кучу неподалеку от очага. Воины. Все до единого. И ни одной знакомой рожи, за исключением ближайшего к южной стене стола, где сидит все поголовье боевого хирда Эйнара Большие Уши и веселится едва ли не громче всех остальных. Я заметил как один из налакавшихся вонючего пойла посетителей сильно ущипнул за упругую задницу проходившую мимо стола Росу. Нашлась, девочка, это хорошо. Плохо, что не опустила ему на башку несомый ею тяжелый медный жбан, а вскрикнув, рванулась прочь как испуганная олениха. Вдалеке возле поварни промелькнуло и исчезло в суете каменное лицо Млады, где-то жалобно тренькнули и замолкли гусли, заглушенные взрывом нетрезвого гогота.
Я резко обернулся к застывшему рядом Шесту. Алафьен к этому моменту уже отправился к столу шефа, отвешивая по дороге тумаки и оплеухи тем, кому не повезло преградить ему путь.
— Что здесь происходит, братан, что-то я никак не въеду? Кто эти черти? Какого хрена они здесь творят?
Мне пришлось поднапрячь связки, чтобы преодолеть шумовой барьер и донести до Шеста всю вопиющую суть вопросов.
— Варяги, да урманы, — мрачно ответил Шест. — Четвертый день пируют.
— Откуда они тут взялись?
Мой вопрос повис в воздухе, так как Шест изволил красноречиво держать язык за зубами. Ладно, зайдем с другой стороны…
— Наши здесь есть?
— Один Яромир.
— Беги, разыщи кого сможешь и сюда. Вендара позови тоже.
Я двинулся в сторону Эйнара. На ходу встретился взглядами с Младиной и мотнул головой — потом, мол. Беззвучно охнув, она прикрыла рот ладошкой и поспешила исчезнуть в недрах поварни.
— Хо-хо! — гоготнул Большие Уши, узрев вблизи себя мою персону. — Стяр!!! Очухался?! А ну, ребята, раздвиньтесь, дайте место десятнику!
Я плюхнулся рядом с предводителем данов и мне тут же подсунули недоеденную кем-то плошку с мясным варевом, Эйнар придвинул большую чару с жидким пивом.
— Отъедайся, Стяр, а то кожа да кости! — перекрывая шум, провозгласил Большеухий.
— Суки вы с Дроздом! — громко произнес я прямо в слоновье ухо Эйнара.
— Я знал, что ты так скажешь! — Эйнар добродушно махнул лапой. — Не обижаюсь! Ты, Стяр, можешь говорить мне все что захочешь! Другого такого счастливца я в жизни не видывал!
От него несло сивухой как из пивной бочки. Он, наверно, в одиночку целую бочку и опустошил, мне даже показалось будто дан раздался в размерах от принятого в чрево хавчика и пития.
— Счастливца? — насторожился я, уловив скрытый подтекст в словах скандинава. Пока дан добродушен и чрезмерно разговорчив, нужно выудить из него по максимуму.
— Ну конечно! Удача ведь снова на твоей стороне. Твой враг посрамлен, ты жив, что это как не удача?
— А что есть, по-твоему, удача, Эйнар? — Я уже знал, что все скандинавы просто повернуты на сей эфемерной субстанции. Не скажу, что другие ее не ценят, но у викингов удача возведена в ранг божества и если бы они додумались поставить этому божку идола, то он был бы отлит из чистого золота. Пока же Эйнар будет бухтеть, я осмотрюсь повнимательнее…
— Ну-у… если с человеком чаще случается хорошее, а нехорошее обходит стороной, такого я назову удачливым, — с удовольствием принялся рассказывать Эйнар. — Норны поцеловали его в лоб при рождении и пристально следят за ним всю его жизнь, какая бы она ни была короткая или длинная. Когда человек удачлив, то и тем, кто рядом с ним тоже немного перепадает. Я знавал таких, с ними опасно, но весело и прибыльно. Теперь я вижу: все, что о тебе рассказывают — правда. Худо нынче с удачей, куда нос ни засуну, все оказывается огромной, воняющей тухлой рыбой тюленьей задницей. Как вот с этим… Горхидом. А так все хорошо начиналось… Полоцк город большой и богатый, здесь можно было взять много добычи.
