— И еще улыбается мне тут! — вскидывается мама и я понимаю свою ошибку. Срочно стираю улыбку с лица и принимаю покаянный вид. Нет мне прощения, горе побежденным и вообще мир — страдание.
— Красивая хоть девица-то? — шепотом спрашивает у меня Хината и тут же получает скрученным в жгут полотенцем по голове. Несильно, но так, чтобы знала.
— Очень — признаюсь я, вспоминая Косум. Она не то, чтобы модельной внешности, если убрать ее личность, ее харизму, ее энергетику, то обычная девушка, смуглая и спортивная, с подтянутой фигурой, но! Убрать Косум из самой Косум не получится. Она — грубиянка, прямолинейна и неудобна в разговоре, совершенно не японка, никакого следа от Ямато Надешико, диаметрально противоположна Соре-тян, там, где Сора промолчит — она молчать не будет. Там, где Сора добавит немного сарказма и тонкого юмора — она заржет как конь и парочку похабных и солёных шуточек добавит, да таких, что даже я краснею, а портовые грузчики блокноты достают, чтобы записать и не забыть. Юрико тоже не прочь пошалить, но… она у нас ниндзя Скрытого Коварства, она все исподволь, да со спины… а Косум это ж танк. Бульдозер. В общем тайский бокс ее характеру только огонька добавил, такое же прямолинейное и силовое искусство. И когда Косум в своем спортивном топике, покрытая мелкими бисеринками пота — вздымает свое колено для удара — она сосредоточена и красива, да. Особой, хищной красотой, красотой бойца, красотой выверенных движений, просто посмотреть, как она ставит босую ногу, как перебрасывает вес с ноги на ногу, перетекая из стойки в стойку… эх… мне бы такую… — сказал бы я, будь мне пятнадцать. Но в моем возрасте и с моим жизненным багажом — не, не, не. Красиво, да, не спорю. Но… Косум в твоей жизни — это ж как жить на бочке с порохом, жонглируя пятью заведенными бензопилами, куря сигару и танцуя канкан — все равно рванет рано или поздно.
— Бац! — прилетает и мне полотенцем. В последнюю секунду сдерживаю рефлекс убрать голову в сторону — нечего тут умничать, когда мама говорит.
— Ты хотел что-то сказать? — мама упирает руки в бока.
— Ээ… нет! Я только хотел сказать, что отныне все свои усилия брошу на учебу! Чтобы не опозорить нашу семью!
— То-то же… — ворчит мама, расслабляясь: — а то перед семьей Соры-тян будет стыдно. Она такая молодец, одни «ОТЛИЧНО» по всем предметам. И спортивная. Ты знаешь, что у нее сертификат мастера третьей категории чайной церемонии? Она уже может этому обучать… вот с кого брала бы пример, Хината! — сестренка морщится. Она не хочет брать пример с Соры-тян. Это скучно, это много работы и вообще, вся эта дисциплина и прочее. Но вслух она ничего не говорит. Инстинкт самосохранения — могучая вещь.
— А… откуда ты знаешь, какие у нее оценки? — удивляюсь я. Сора же на домашнем обучении, у нее додзе и какая-то семейная школа кен-дзюцу, местный филиал.
— Натсуми-тян озаботилась — отвечает мама: — какая молодец. Вот кто думает о твоей маме — подбирает кандидатуры, собирает досье, анализ и…
— Кандидатуры?!
— Ээ… — мама понимает, что сболтнула лишнего. Я укоризненно смотрю на нее и она слегка краснеет.
— А что ты думаешь — идет она в наступление: — думаешь, легко быть матерью и ничего не знать с кем твой ребенок?! А если бы эта Сора была маньячка какая?!
— Маньячка? Серьезно? Да вам просто любопытно, вот и все… — ворчу я.
— Ну, хватит! — говорит мама: — поели и в школу! Потом поговорим… Хината! — сестренка подпрыгивает на стуле и хлопает глазами, едва не поперхнувшись чаем: — Чтобы сегодня вела себя как следует! Никаких аукционов по продаже свиданий своего старшего брата! И деньги людям верни!
— Но, ма! Ему это ж ничего не стоит, на свиданку сходить, а я по десять тысяч иен…
— Немедленно!
— Ладно…
Когда я выхожу за ворота — меня встречает знакомая ухмылка. Кажется, что она начинается прямо от ушей, но это не улыбка, это прости ниточка поджатых губ… выглядит отвратительно.
— А вот кого я сейчас бить буду! — говорю я в пространство: — Чего мне с утра не хватало, так это кому-то физиономию начистить. А то у меня синяк, а у тебя нет. Непорядок. У тебя два должно быть!
— Аники! Ты чего! — ухмылка с лица пропадает и появляется испуганный взгляд. И ухмылка, и испуг — все ненастоящее. Он сканирует меня на серьезность намерений и немного успокаивается, видя, что я не приступаю к мордобою немедленно.
— Дружище! — поспешно расплывается он в ухмылке еще раз: — А я как раз думаю, дай-ка я к Кенте в гости зайду, пройдемся до школы, как в старые, добрые времена, ты и я. Хочешь, я твой портфель понесу?
— Как будто было такое хоть раз. — вздыхаю я: — Чего тебе надо, Хироши-кун?
— Ой, как официально! — морщится тот: — Мы ж с тобой давно без суффиксов общаемся, мы же близкие друзья и подельники. А я тебя всегда «аники» звал! Как и положено второму человеку в твоей банде!
— Нет никакой моей банды. Кроме того… дай-ка вспомнить… ты обычно называл меня «тормозила» и «улитка». Ах, да, еще Тако-Кента… или Такента? — отвечаю я, закидывая на плечо портфель: — И чем это я на осьминога похож?
— Это были дружеские поддразнивания, еще больше укрепляющие нашу мужскую дружбу двух гетеросексуальных школьников — уверяет Хироши: — право, можно подумать, я тебя когда обижал!
— … — я смотрю на Хироши и только головой качаю. Обаятельный мерзавец, чего не отнять. Играет сразу на пяти уровнях и все равно втирается в доверие, не лопатой, так гранатой, просчитал меня верно, не буду я из-за старых обид бучу поднимать, а такое вот бесстыжее вранье на самом деле стеб над ним самим, способен над собой смеяться, что импонирует. Вот даже задумываться не буду над ним и его поведением, надоест — отстанет. Мне надоест — в тыкву дам, слава богу у школьников это просто. Лень мне в интриги и все эти дворцовые церемонии, когда он знает, что я знаю, что он знает, et cetera…
— Так я что… я же деньги тебе принес! — Хироши с поклоном вручает мне пухлый конверт с купюрами: — Это от устроителей шоу, плюс небольшая премия. Правда ее мне выгрызать пришлось, такие жмоты… но в конечном итоге все тут.
— О… — принимаю конверт и заглядываю внутрь. Ого! Тут и перчатки свои, и обувь и даже, наверное, на несколько походов в хороший ресторан и лав-отель. Надо будет Косум пригласить… только сперва раковину надеть, для колокольчиков.
— Я побежала! — дверь распахивается и на улицу вылетает Хината, она красная и злая, ей от мамы досталось.
— Какая симпатичная малышка! — воркует Хироши, наклоняясь над ней: — Сразу видно что твоя сестренка!
— Старый изврат! — вспыхивает Хината и с размаху пинает Хироши по голени. Тот вскрикивает и хватается за ногу, шипит что-то на парселтанге. Хината вздёргивает носик и убегает в сторону своей школы.
— А говорят, молодежь уже не та… — задумчиво смотрю я ей вслед: — а нет, смотри-ка. Гены…
— Сссс! — шипит Хироши, поглаживая голень: — По крайней мере видно, что вы родные по крови. Вот же… поганка…
